Предновогодние хлопоты IV. Игорь Иванович Бахтин

меня, исцели моего мальчика и, если так нужно – забери меня, но возврати его к жизни. Улови и услышь, Господи, в бесконечном вое всего мира, в этом скорбном хаосе голосов миллионов людей, мой слабый голос. Стонет мир, стонет! Не слышим мы этот вечный, разноголосый, разноязычный, несущийся в небеса к последней инстанции вой с надеждой и любовью, с обидой, досадой, и ненавистью, с яростью и требовательностью, со смирением и покорностью, со слезами и болью. Несутся к небу просьбы, мир голосит к небу о милости. Как Тебе горько слышат эту разноголосицу людей, вспоминающих о Тебе лишь тогда только, когда это становится нуждой! Прости нас, Господи, и помилуй нас грешных, но и мой голос взывает к тебе, Боже. Прошу Тебя Господи, обрати свой чистый взор на обездвиженное тело моего сына Егора. Яви Свою благодать, вдохни в него жизнь и исцели. Верую, верую, верую в Твоё милосердие, в Тебя, Искупитель!»

      Комок подступил к горлу, он не смог сдержать слёз. Он ехал на «автопилоте», мысли его неожиданно перенеслись в далёкое прошлое. Он вспомнил, как давно, ещё в СССР, они ехали на машине с Юга, загорелые, отдохнувшие, полные сил. Егор был такой крепенький, с фигуркой маленького гимнаста, у него начали оформлятся мускулы. Они решили проехать через Военно-Грузинскую дорогу, с заездом в Тбилиси и Баку. Въехали на перевал, когда уже стемнело. Внезапно всё вокруг окутал плотный туман, ехать стало практически невозможно, и они притулились на небольшой площадке, чтобы переждать ночь. Внизу под ними шумела бурная речушка. Мария с Егором спали, а он заснуть не мог, ходил и ходил до рассвета. Ветер разогнал туман, он любовался небом, усыпанным близкими и яркими звёздами, каких никогда не увидеть в холодном небе Питера, в голове складывались прекрасные строки стихотворения, рождённые импульсом вдохновения, ощущением единения с природой и с Богом, чувством радости, что у него есть Мария и сын, а впереди долгая и счастливая жизнь.

      «Как же давно было это «прекрасное далёко»! – влились в эти светлые воспоминания, бежавшие пёстрой цветной лентой, другие, чёрно-белые кадры воспоминаний побежавшие в ускоренной перемотке. – И как недолго оно длилось. Всё полетело кувырком с горы: теракты, захваты самолётов, ГКЧП, пальба из танков по Белому Дому, скукожившаяся, как шагреневая кожа, распадающаяся на удельные куски страна, а в ней вдруг Президент, вместо непоколебимого, как казалось, Генерального Секретаря, испытание людей удавкой «шоковой терапии», приватизация, войны в бывших республиках, кровавый Кавказ, Чечня. Запутанные люди перестали понимать, куда идут, что из этого выйдет, всеобщий раздрай, оглупление масс, огульное охаивание прошлого, представляемого новыми хозяевами, как ужасного, дикого периода истории. Мелькали в экранах лица многочисленных спасителей, предлагающих самые неожиданные рецепты спасения, не забывавшие при этом хапнуть из закромов родины какой-нибудь лакомый кусок, которых оставалось ещё невероятно много. Всё трещало по швам, резалось по-живому, появились беженцы, челноки с клетчатыми сумками, проститутки на трассах и на родном Невском, пива – хоть залейся, дети-дички бродили на вокзалах, в новостях бесконечные киллерские отстрелы