Казнь мира сего. Валерий Юрич

знакомая мелодия. Ему вдруг вспомнилось, что эта же самая песня звучала в день его знакомства с Ольгой. Случилось это в прошлом году на исходе лета, когда дни становятся короче и мерцающие звезды начинают падать с бездонного неба, каждая – со своим собственным чудесным и неповторимым желанием. Он не любил их загадывать: ему казалось, что каждое новое отнимает силу у других, еще несбывшихся. Должно быть непременно одно, самое главное, самое заветное, которое долго ищешь, а затем от всех бережешь до подходящего момента, то самое, что дороже всех упавших на землю звезд. И такого желания у него никогда не было. И вот тогда, в те ясные августовские ночи, оно наконец появилось и Сергей Нечаев впервые за много лет, провожая взглядом падающую звезду, его загадал. И оно сбылось: такое яркое и светлое, теплое и нежное, неповторимое и вечное.

      Песня наконец доиграла. Нечаев выключил зажигание и вышел из машины. Снаружи было снежно и ветрено. Он зябко вжал голову в ворот пуховика и быстрым шагом направился к подъезду. И вот уже нажимаются две заветные шестерки на пошарпанном домофоне – дверь открывается без лишних вопросов. Лифт, отсчитав положенные этажи, распахивается на шестом. Дверь в квартиру чуть приоткрыта, а за ней ждет чистое, безусловное, невыразимое и одновременно такое простое и уютное счастье.

      – Привет, – нежно прошептала Ольга, и, чуть привстав на цыпочки, легонько чмокнула его в губы, – раздевайся, проходи. Я уже скоро. Сегодня сразу к тебе, или заедем куда-нибудь? – спросила она лукаво улыбаясь.

      Он взглянул на нее и, кажется, потерялся на пару мгновений, без остатка утонув в ее больших серо-зеленых глазах:

      – Э-э-э, что? – глупо улыбнувшись, протянул он, и наконец уловив смысл ее вопроса, ответил как-то невпопад, – да мне все равно… ну, в смысле мне, конечно, совсем не все равно… «боже, что я несу?» – прошептал он себе под нос, опустив взгляд и погладив рукой лоб, при этом продолжая глупо улыбаться. – Мне все равно куда, лишь бы с тобой… вот, – в конце концов произнес он, окончательно потерявшись.

      – Я тебя люблю, – тихо шепнула она, смущенно улыбаясь в ответ, и, поманив рукой, исчезла за дверью своей комнаты.

      – Сережа, это ты? – раздался вдруг звонкий голос Ольгиной мамы, – проходи на кухню чай пить, а то замерз, наверное? На улице-то ужас что творится.

      Из комнаты выглянуло мило извиняющееся Олино личико. Она ему подмигнула и снова исчезла за дверью.

      – Здравствуйте, Ирина Васильевна, с огромным удовольствием, – ответил он, проходя на большую и светлую кухню.

      Он сел на краешек стула и отхлебнул обжигающего душистого чая. Мама Ольги, улыбаясь, повернулась к нему от плиты и села напротив у окна.

      – Ну как у тебя дела, как работа? – спросила она, но не дежурным вопросом, а как-то очень искренне, с участием.

      Он немного помолчал, подумав о чем-то своем, и, мечтательно глядя куда-то вдаль, также искренне ответил, растягивая слова:

      – Я самый счастливый человек на свете, Ирина Васильевна, – он перевел на нее взгляд и улыбнулся.

      Она