– Да я-то не жалуюсь, – улыбнулась она. Принять человеческую доброту ей всегда было легче, чем существование ангелов. – Мне даже приятно – когда мы в магазин идем или по вечерам прогуливаемся, у меня на мгновенье мысль появляется, что мне его сам Бог послал… – Она задумчиво глянула в окно, и вдруг вскинула на меня испуганные глаза: – Вот только попробуй ему об этом сказать!
– Ни за что! – клятвенно уверила ее я, скрестив под стола пальцы. Если понадобится, очень даже скажу – когда это ему мои слова не на пользу шли! – А может тебе, действительно, выйти за него?
– Татьяна, он об этом не то, что не заговаривал – даже не намекал, – решительно возразила мне она. – И я точно знаю, что он ко мне ничего не испытывает – ну, разве что сочувствие, так, по-дружески. Да и мне это все больше не надо.
– Так уж и не надо? – не поверила ей я.
– Ну, сама подумай – женится он на мне… из жалости… – Она поморщилась. – Продержится на этой жалости и доброте своей какое-то время, а потом встретится ему… та, которая его… в этот мир вернет, и что? Чтобы меня второй раз бросили? И ребенка моего?
Я опять не нашлась, что сказать – Галя впервые, пусть вскользь, упомянула Дениса. Вот этот момент лучше пропустить мимо ушей.
Она, похоже, тоже так подумала – увела разговор в другую сторону.
– Я во всем этом только одному рада. – Взгляд у нее прояснился. – Тому, что мать начинает меня поедом есть, только когда он уходит. Мне и так перед ним неловко – ты себе не представляешь! – а если бы он еще такое услышал, то вообще бы не знала, куда глаза девать… Вот потому я и не могла в офисе говорить, – быстро добавила она, толкнув меня ногой под столом и качнув головой в сторону входной двери.
Глянув туда, я увидела запыхавшегося Тошу.
Весь остаток дня я напряженно размышляла над услышанным. И постоянно поглядывала на Тошу в поисках следов подавленности у него на лице. Это ведь Галя может радоваться в неведении, а мне-то прекрасно известно, что он неизменно и незримо присутствует при всех разговорах в ее доме и не может не понимать, что невольно стал источником раздоров в ее жизни.
Но Тоша сидел за столом со своим обычным невозмутимым, чуть отстраненным выражением, что только углубило мое уважение к нему, равно как и желание дать и ему высказаться. Впрочем, может, он моему ангелу душу изливает – тот, вроде, в последнее время начал пораньше в наш офис возвращаться? Хотя вряд ли – у моего ангела, по-моему, сейчас только одно в голове, как бы в моей беременности поучаствовать, и, зная его, мне было проще предположить, что это он Тошу расспрашивает, какие еще ограничения можно на меня наложить, а не выслушивает его исповеди.
Справедливости ради, я решила не строить предположения – возможно, беспочвенные – а спросить моего ангела напрямик. Не сразу – для начала нужно было подождать и выяснить, не проболтался ли ему Тоша о том, как мне удалось его на полчаса спровадить. Обошлось. Умница Тоша – мне еще больше захотелось сделать так, чтобы и ему спокойнее жилось.
Через