Благо Итилмиру и его дяде позволили оставить себе двух добрых коней на выбор. Итилмир выбрал себе вороного скакуна, чёрного, как крили ворона, с длинной гривой, пышной, как баранье руно. Этот конь отличался от прочих тем, что во лбу у него был словно бы светлый месяц – белое пятно в форме растущей луны. За это он и получил своё имя – Месяц. Скакун этот был очень умён, о чём говорили его глаза, и он никогда не упускал мгновения понаблюдать за своим хозяином или за чем-нибудь ещё. Дядя Ольбенир же взял себе белую лошадь со звездой во лбу, имя которой было Солнце. И Месяц, и Солнце были представителями княжеской породы, выведенной ещё при старых государях Ариха.
Но кроме коней общины забрали в свою собственность овец и пастушьих собак, оставив Итилмиру лишь четверть прежнего поголовья домашней скотины. Эти овцы стали единственным достоянием молодого горца, не считая, разумеется, его дома. Ушли от своего хозяина также многие пастухи. Лишь трое верных старым обычаям пастырей остались со своим господином. Они только и успевали, что следить за овцами, а помогал им в том верный пёс Ферир старой породы, рыжий, как лис, и лохматый, как баран. Что забавно, он был толст, и когда ходил, казалось, что это катится шар, а не идёт пёс. Ещё щенком Ферира подарила сыну мать. Тогда Итилмиру было всего пятнадцать, и он души не чаял в своём питомце. Казалось, что Ферир понимал всё, как самый настоящий человек. Такому питомцу сразу досталась работа пастушьей собаки, гонявшей стада своего заботливого хозяина. Теперь и сам хозяин, бывало, присоединялся к своему псу, выполняя работу пастуха, когда трое верных пастырей не справлялись со своим делом.
Сказать правду, Итилмир сильно радел о своих овцах: он грезил, что благодаря им станет богаче, сберёт дружину хоробрую и прогонит карлов, да поставит на место зарвавшихся общинных старост. Время шло, овцы множились и жирели, от них не отставал и Ферир, тоже набиравший вес, и все были довольны жизнью, ибо казалось, что богатство уже близко, а вслед за ним и исполнение желаний. Но вскоре юношеские грёзы затмились новым горем. Когда Итилмиру уже стукнуло двадцать, мать умерла от удара – как видно, сердце Ольбеды, истерзанное многими потерями и лишениям, не выдержало. Сын с достоинством принял горечь этой утраты. Он не утратил разума и чистоты рассудка и не роптал на небеса и вышних богов за то, что отпустили его матери недолгий срок. Не стал Итилмир впадать и в ярость. Он пребывал в тихой печали, которая, несмотря на свою неочевидность, была очень глубока. И, казалось, именно в её глубине Итилмир стал видеть вещи более ясно.
Невзирая на запреты карлов и недовольство общинных старост, Итилмир и его дядя Ольбенир предали тело умершей огню