Толкнув ногой ближайшую, я скривился от омерзительного скрипа, издаваемого её несмазанными петлями. В небольшой комнате, сквозь грязное окно которой с трудом пробивался солнечный свет, я увидел два прислонённых к стене гроба, несколько лопат с короткими черенками, удлинённых и изогнутых, мотыги, кирки, примитивный сварочный аппарат и некоторые другие предметы, явно указывавшие, что это помещение предназначалось для хранения утвари, необходимой могильщикам. Пол комнаты оказался густо усыпан головками чеснока, некоторые из которых были раздавлены. Чесночный запах, пропитавший, казалось, даже стены небольшой комнаты, моментально отозвался в левом виске нудной болью, предвещавшей острый приступ мигрени: эту аллергическую реакцию на чеснок я хорошо знал с раннего детства. Поспешно закрыв за собой дверь, я вышел в прихожую.
Вторая комната оказалась запертой. Мне вновь пришлось возиться с ключами. Но победа над замком не принесла мне облегчения. Хотя помещение выглядело гораздо просторнее комнаты могильщиков, чесночный запах здесь ощущался ещё более сильно, поскольку у самой двери стояла бочка, доверху наполненная сухими луковицами, которые также в связках свисали со стен, а ещё ровным слоем устилали матрас стоявшей у окна железной кровати.
Прямо на полу лежало несколько подшивок «Вестника Московской Патриархии» рядом с пустыми бутылками из-под церковного «Кагора», подрясник, да пара мужских туфель со стоптанными каблуками.
Я поспешил покинуть дом, чтобы на досуге поразмыслить, почему место, явно недоступное посещениям упырей, не использовалось отцом Никодимом для проживания.
Слегка отдышавшись и переждав, пока головная боль из острой не превратилась в ноющую, я направился к храму. Поднимаясь по его ступеням, я вдруг ощутил на себе чей-то очень внимательный взгляд. Не торопясь открывать дверь в церковь, я внимательно огляделся. Осмотр ничего не дал, кроме точной уверенности, что кто-то держал меня под наблюдением, хотя местоположение наблюдавшего мне так и не удалось обнаружить. Впрочем, моя невнимательность прекрасно объяснялась навязчивой головной болью, неизбежным следствием общения с чесноком.
Решив, что рано или поздно наблюдатель появится передо мной, я решительно вошёл в церковь. Внутри оказалось сравнительно чисто и уютно. Это был дом Бога: даже пыль, неизбежное следствие долгого отсутствия прихожан, не могла осквернить его. Заметив на конторке у входа пучок свечей, я разорвал связывающую его тесёмку, чтобы взяв несколько штук, запалить их перед храмовой иконой Рождества Богородицы.
Проходя по церкви,