Упасть или подняться. Регина Петровна Афанасьева

и небольшие повести кочевали с небольшой полки в мой рюкзак и обратно. Бабушка не замечала, дедушка был равнодушен, и я этим пользовалась. А ведь мне в этом бабушкином доме ничего не разрешалось, а за провинность меня очень жестко наказывали и даже били. Только книги их не интересовали, точнее то, что я их читаю. Я немного хитрила и одевала на книгу обложку для учебника. Сидит ребенок с учебником и прилежно учит уроки. А ребенок читает очередной роман и не понимает половины слов, но очень остро чувствует настроение каждого абзаца. На некоторых страницах я останавливалась, перечитывая снова и снова книжные сцены, которые особенно понравились. Перед сном, пока я пыталась согреться под старым одеялом, было много мыслей. Я уже в том возрасте часто засыпала с мыслями о том, как мне заработать денег. Я придумывала, что мне нужно делать, чем заниматься и как, чтобы заработать и помочь брату. Ведь он жил в таком кошмаре, и у него не было дома, как у меня. Я засыпала, а в голове у меня рождались планы. Пусть они были по-детски наивными, но думала я тогда в правильном направлении.

      С того самого дня, как мама оставила меня у бабушки, я лишилась счастья. Все хорошее в моей жизни закончилось, и началось самое настоящие выживание. Если я для отца так долго была любимой принцессой, почему сейчас я никому не нужна? Бабушке я обуза, но она меня не гонит. Отец меня любил? Да! Я помню, как он возвращался домой, поднимал меня на руки, вскидывал высоко к самому потолку, ловил и нежно прижимал к себе, к своей заросшей за день колючей щеке, а я заливалась звонким детским смехом и терлась как щенок обо все, что попадалось – о его щеку, о его вкусно пахнущую большую мужскую ладонь, о его одежду. И всегда мне хотелось, чтобы он не снимал меня с рук подольше, и я удобно устраивалась, обняв его своими ручонками за шею, но через пару минут он с силой отдирал меня от себя и ставил на пол со словами:

      – Все, принцесса. Я голодный.

      Мое время кончилось. Начиналось время мамы. Точнее, время очередной ссоры или упреков. Я старалась спрятаться и не слышать, как ругаются мои родители. Я была маленькой, и была уверена, что, если я не слышу, то ничего плохого и не происходит. Иногда я засыпала в своем укромном уголке и не чувствовала, как мама меня переносит в кровать, прижимая к себе и укладывает, накрывая одеялом, и пристраивается рядом на уголке кровати. Отец мог распускать руки, и мама в такие сильные ссоры не оставалась с ним в одной комнате.

      Бабушка меня точно не любила. Я это всегда знала. Не проходила дня, чтобы она мне не выговаривала за мое поведение, за то, что я навязалась на ее шею, живу в ее доме. Она очень часто меня наказывала, она вселила в меня страх и понимание, что я никому не нужна на этом свете, что я брошенная, что у меня в жизни ничего не будет. Бабушка Евгения постоянно ворчала, что она ждет, когда мне исполнится семнадцать лет, чтобы выставить на улицу. Она ни в чем меня не поддерживала, ни за что не хвалила. За все мои успехи в школе она меня просто высмеивала. И о чем бы я ее не попросила, она мне постоянно отказывала.