Когда приносят наш ужин, я понимаю, что Туманов помнит все. Чувствую легкий укол обиды, на него из-за того, как он поступил со мной тогда. Ведь нам так хорошо было вместе. Стоп, не нам, а мне было хорошо. Он вряд ли чувствовал нечто похожее, иначе не ушел бы так легко. Или ушел?
Столько всего хочется спросить, но я запрещаю себе это делать. Пусть сегодня говорит Макс.
И он начинает говорить.
– Лиса, я понимаю, что говорить о прощении спустя столько лет глупо. Но я действительно сожалею, что так поступил.
– Брось, Макс, ты всегда осознаешь, что делаешь – говорю я – продолжай.
– Я развелся через три месяца, потому что понял, не все можно просчитать и подчинить разуму. Я искал тебя. Ушел сразу после свадьбы и искал по всему городу. Долго искал. Почему ты уехала?
– Ты так и не понял?
– Нет.
– От тебя подальше, чтобы ты не мешал мне жить, не мешал дышать. Ты предал меня Макс, предложил, нет поставил перед фактом, что я буду любовницей. Отказ ты не принял. Этого недостаточно для того, чтобы бежать без оглядки?
– Я не понимал тогда всего…а когда ты исчезла – было уже поздно.
– Значит я не зря сбежала. В одном ты прав – поздно.
– Лиса, я могу надеяться на простое общение, дружбу? Я ни на что не претендую, хочу быть рядом с тобой, чтобы ты могла обратиться ко мне за помощью, например.
– Кран починить, полочку прибить? – смеюсь я.
– Почему бы и нет. Что попросишь, то и сделаю.
Что я чувствую сейчас, глядя на него? Может пора заканчивать бегать?
– Почему бы и нет – отвечаю я и улыбаюсь.
– Ты довольна ужином? – переводит тему Макс.
– Вполне, спасибо.
– Домой или покатаемся?
Я задумываюсь над его предложением. Мне хочется домой, закрыть двери, отключить телефон и рыдать, завернувшись в плед от обиды на Пашу. Может все же дать ему возможность объясниться? А готова ли я ему поверить? Гоню эти мысли от себя. Пусть все покажет время. Сейчас мне слишком тяжело.
– Давай покатаемся – отвечаю Максу – но с одним условием.
– Каким же?
– Мы не будем разговаривать. Совсем.
Туманов удивлен, но соглашается.
Мы катались почти всю ночь. Каждый думал о своем. Макс иногда делал остановки и приносил нам кофе. Молча.
Я пережевывала ситуацию с Павлом и прижималась лбом к холодному стеклу. Неожиданно пришло понимание, что лучше поговорить и выслушать человека сейчас, а не бегать от себя еще пять лет, и я разблокировала его.
Оставшиеся до воскресенья дни тянулись медленно. Работа отвлекала от тяжелых мыслей, а вечером, дома, я снова погружалась в свой кошмар.
Ира не звонила мне после того разговора, обиделась. Я отлично ее понимаю, но решать за меня с кем общаться и кого выбирать – перебор.
Позвоню ей недели через две, когда обе остынем.
Вечером в воскресенье в мой дом ворвался ураган по имени Павел. Я не видела его таким раньше: взволнованный, грустный, с виноватым