– Так, дружище, стоп! – Никита вытянул вперед руки в успокаивающем жесте, с удивлением обнаружив, что сейчас он находится в обличье полицейского, а не шестилетнего мальчика. – Я пришел с миром!
– Эщкере, шперех, шпех, – тварь ответила ему громкими шипящими звуками, вперившись своими выпяченными глазами в Никиту и, вторя ему, вытянула вперед руки, раскрыв перепончатые пальцы.
– Все, понял, понял, – мужчина отступил на два шага назад, упершись спиной в лестничные перила. – Что-то я тебя раньше здесь не встречал.
– Эщейре шшеюхх, шпюю, – тварь явно пыталась что-то сказать полицейскому.
Никита хотел приветливо улыбнуться, показав свою дружелюбность, но вовремя остановился. Информация, всплывшая из глубин его памяти, подсказала ему, что животные реагируют на обнаженные зубы как на знак агрессии. Он еще не решил, как относиться к существу, стоящему перед ним, и решил не рисковать.
– Судя по твоему виду, ты явно не блещешь интеллектом, но мы цивилизованные люди, поэтому нужно попробовать пообщаться. Ты не против? Ты как сюда попала, в мой сон? – Никита постучал пальцем по своему виску висок. – Понимаешь меня?
Болотник опустил руки и выпрямил согнутую полукольцом спину. Звериный оскал пропал, язык уменьшился больше, чем наполовину, но все еще продолжал временами выскакивать из пухлых фиолетовых губ. По изменившемуся поведению оппонента полицейский с облегчением ощутил, что градус накала немного снизился. Тварь догадалась, что от человека, стоящего перед ним, не исходит агрессия.
– Не с того я начал, слишком сложно, да? – полицейский ткнул пальцем в себя, – я Ни-ки-та. А ты кто, бедолага? Как зовут?
Язык существа спрятался в глубине рта, и оно замерло, всем своим видом показывая недоумение.
– Ну ты там явно не самая умная, на своей родине, да? – Никита постучал себя ладонью по груди и снова медленно, по слогам, произнес свое имя.
Болотник наклонил голову вбок, его глаза внезапно несколько раз моргнули, но не так, как у людей – два века выскакивали из боковых щелей глаз.
– Щюк,