Немец, перец, колбаса…. Виктор Гончаренко

заняла сплошная безнадега: кислая на вкус, мутная на вид, обволокла душу, давит и давит… Голова отяжелела, будто набили мокрой ватой. Как белье в иллюминаторе стиральной машинки ворочались мрачные мысли – то медленно, то рывком. Он долго не засыпал, утром жена выговаривала : «Чем ты там елозишь по простыне! Всю ночь – шур-шур-шур! Я-то ладно, переживу, соседи скоро по батарее стучать начнут». Случался сон – невнятный, без смысла, рассвет стирал его, утром оставался неприятный осадок.

      Время шло, Степан Петрович продолжал маяться. Он не умеет просто лежать с открытыми глазами и коротать очередную ночь. Глаза закрываются сами и сразу перед ним возникают то ли обрывки сна, то ли явь, которая покоилась на самом дне пролетевших лет. …Он так мал, что неизвестно, сколько ему – от силы пять – рядом отец и мать, молодые, возвращаются из рощи. Деревья с крохотными листочками, травка – несмелая, редкая. Туда шли, легко перешагнули ручеек поперек просохшей дороги, а назад – в том месте громадная лужа вровень с водой в низинах по обеим сторонам. Мать охает, испуганно озирается. Отец после нескольких попыток перепрыгнуть преграду, сажает сына на плечи, шлепает по луже напрямую, затем возвращается за матерью, берет на руки. Они спасены, оборачиваются: «Попер Урал! Еще бы маленько, и нам каюк!» Степке страх еще не ведом, Степке весело! …Вот он подпирает палкой решето, сыплет для приманки пшено, притаился с концом веревки, ждет воробьев. …Зима. С крутого обрыва скатывается с визгом и криком ребятня. Кто посмелее, подпрыгивает на трамплине, малышня осваивает салазки чуть в стороне, благополучно съехав, оглядываются: снизу берег высокий-высокий! Озеро покрыто прозрачным льдом, если присмотреться, видно как в глубине среди темной колыхающейся растительности медленно плывет рыба …Жара, ослепительное солнце. Спрятаться можно только в зарослях акации, да и то не надолго. Она цветет ярко-желтым, без перерыва гудят пчелы. Нехорошо гудят. Лучше уползти за сарай – там тень и немного продувает. Это место солнце обходит стороной. Степан Петрович вздрагивает… За старым сараем с покосившейся стеной старший брат … казнит кота: «Цыпленка, гад, сожрал!» Кот висит на турнике, петля врезалась в шею, задние лапы молотят по воздуху, стараясь ослабить бечевку, брат бьет по ним длинной палкой: «– Живучий, гад, не сдохнет никак. Будешь знать…» Казнь длится долго, жертва то затихает, то снова извивается из последних сил, пока не вытягивается во весь рост. Все.