Попробую сформулировать главное впечатление от прочитанного. Во-первых, хорошие стихи почти всегда метафоричны и афористичны. Многие стихи Игоря представляют собой развёрнутую метафору с афористическим финалом. Вот образцы Столяровских фирменных афоризмов: «Провертимся в России / У остряка на языке»; «Встретить бы хоть кого-то, / Чтоб самому найтись».
Во-вторых, в его стихах тесно словам, трудно что-то убавить или прибавить. Чаще всего лирический герой Столярова говорит о себе, но всегда помнит, что его судьба – отражение русских судеб.
«Пустые глаза, толоконные лбы / Кабак – и опять дорога. / Потерянных лет верстовые столбы.
/ Полслова – и тень острога».
А вот ещё о школе жизни: «Уйду и сгину – значит, бесполезен; / Вернусь учиться – значит, исцелён».
В-третьих, Игорь не демонстрирует читателю намеренно свою начитанность и большую общекультурную подготовку – она прорывается в строчках спонтанно, например, в неожиданных цитатах из Ветхого Завета, в аллюзиях, связанных с поэзией и музыкой, русской и зарубежной; при этом большая смысловая нагрузка не делает его стихи рассудочными и холодными. Строки живые, горячие. За ними стоит мудрый, страдающий, добрый, ироничный человек.
Ирония проскальзывает даже в печальных строках: «Ты – Реальность, я – беглец», или «Где Марк Шагал по стенам прошагал», или «А в сердце прежних ценностей шкатулка / Молчит, закрыта… на переучёт». А вот эти строки – о моём застрявшем в 80-х – 90-х годах поколении: «Всё никак не допью „Агдам“ / С музыкантами в переходе / От товарищей к господам». Удивительно, что это почувствовал человек, который значительно моложе меня.
Особенно трогают в его стихах строки, в которых искренняя простота и красота звучания выглядят классическими. Кажется, короче не сказать о счастье и юности: «Помнишь, и лето было? / Помнишь, и ты была…»
Я желаю книге Игоря доброго пути, а ему – мужества, творческих полётов и сил.
I. Как тёмен светлый двадцать первый…
Светопреставление
Видать, с резьбы сошла планета —
Фортуна нынче холодна:
Не стало в доме Интернета
И электричеству хана.
А я в пустой антинирване,
Не при делах и ни при чём,
Лежу без книги на диване,
Его холмы давлю плечом.
Но, обретя слова и нервы,
Вдруг начинаю понимать,
Как тёмен светлый двадцать первый —
Век технологий… наномать!
Набросок
Меня зовёт невнятный отголосок
В строку и ввысь! Но слог – «от сих до сих»,
И на листе – лишь творческий набросок,
Увы, не претендующий на стих…
Вот так пройдёшь, негромок и небросок,
И льдом дохнёт газетная статья:
Мол, след его – лишь творческий набросок,
Окалина взамен стихолитья.
А белый свет бунтует, как подросток,
Хотя давно решил его Творец,
Что этот мир – лишь творческий набросок,
Сырец.
О лексиконе
Едва блеснёт луна с балкона
И в сон склонится голова,
В моей кладовке лексикона,
Как брага, шепчутся слова:
– На свете много мест красивых
В далёком чудном далеке!
– Когда бы мы раскрепостились,
Летя на ветренном легке,
Вот нас бы там проголосили
Под ноты Верди и Россини!
– А так провертимся в России
У остряка на языке…
О нестерпевшей
Я строчил про в небе тучку
Да мечту, что вдаль вела.
Я кусал губу и ручку,
Грыз Пегас мой удила.
Строчка, с виду не кривая,
Шла пунктиром по стишку,
Словно заново сшивая
Всё, что прожил, по стежку.
Утомился, прошивая.
Только вижу, дрянь дела:
Мне казалось, не зеваю —
Проникаюсь, проживаю,
Душу