Палисий сжал зубы, сдерживая крик. Его любимая Ралла, дорогая жена. Сорок лет они прожили вместе. Сколько невзгод и потерь они встретили плечом к плечу. Ралла. Маг снова потянулся к колодцу, и теперь на волосатых старческих руках показались первые ожоги. Но защита стояла. Новый толчок и попытка откатить камень. В щели уже можно было увидеть кроваво-серую массу из врагов и побеждённых.
Первой в пещеру вползла остская женщина, и её вскрикнувшую больную мать, готовую кинуться к дочери, остановили односельчанки. Палисий увидел надрезанные сухожилия: женщина хотела, чтобы после смерти её тело не могло нанести родным людям ущерб. В пустых глазах затаилось безумие. Она мычала, перебирая искалеченными руками, и остановилась только перед магическим куполом, взвыв от прикосновения к нему. Следом, словно кривые тени, протиснулись человекоподобные существа с красными, как спелые вишни, глазами и тощими вытянутыми лицами. Их острые когти скребли по камням, одежды на теле не было, и весь неприкрытый срам ужасал неестественным цветом и формой. Камень отходил всё дальше, и в проёме уже виднелись жуткие ухмыляющиеся существа. Но они не слепо неслись на магию Палисия, а выжидающе толпились рядом. И в какой-то момент маг понял почему.
Он отличался от них, этот высокий бледный, как коровье молоко, мужчина. Чёрный плащ с белым узором развевался на ветру, когда он шёл по созданному его войском проходу. Красные глаза горели ярче, чем у остальных. Зрачки – маленькие чёрные точки посреди кровавых шаров. Некромант вселял ужас одним своим присутствием. И если на лицах кочевников горело желание и голод, то этот был холоден, как лёд на верхушке Ахрд.
– Какой смелый старый маг. – Удивительно чистый и красивый голос диссонировал с образом. – Но какой в этом смысл? Нас десятки тысяч, и мы голодны.
Зубы Палисия застучали друг о друга. Он не хотел бояться, но страх решил за него. Он обернулся и посмотрел на земляков, а они на него. Потом осторожно, чтобы никто не заметил, кинул взгляд на проход – тот был завален телами стариков и калек, пожертвовавшими ради детей своей жизнью. Они умирали так, чтобы их руки и ноги были плотно сплетены между собой, и некроманты, даже оживив трупы, не смогли бы сдвинуть этот ком с места, по крайней мере, быстро.
– Сделай это, Палисий, – кивнула ближайшая к нему девушка, совсем молодая анкорка Эрцеус. – Я не хочу, чтобы меня насиловали эти твари, чтобы они… измывались над моей матерью.
– Сделай, – поддержала вторая.
Потом кивнула третья, четвёртая, пятая – и так все сто десять человек. Их голоса слились в скорбное скандирование, от которого Палисий зарычал, как раненый зверь. Он глянул на чудовище, оживившее уцелевших телом односельчан, потом на остку, мычащую возле купола. Маг понимал: он не выстоит, а помощи ждать неоткуда.
– Давай, Палисий. Пойдём за Раллой и Доуэлом. Попросим за наших детей лично у Матери, – шепнула Эрцеус.
Старик