В следующем коттедже жил Мишка. Года на два моложе нас с Женькой. В детстве ничем особенным не отличался. Вместе с нами лазал на деревья, совершал набеги на чужие сады, курил все, что источает дым. Был Мишка вороват и не видел в воровстве ничего зазорного. Был удивительно устойчив к физической боли.
Отец Мишки был ему не родной и своего пасынка люто ненавидел. За малейшую провинность бил Мишку и ремнем, и шлангом, и даже прутом арматуры. Мишка сносил все побои стойко, и приходя после экзекуции в наш штаб, показывал новые синяки и ссадины и обещал, когда вырастет, обязательно убьет отчима. Почему Мишкиного отчима не посадили за избиение несовершеннолетнего, непонятно. Наверно власти считали, что избитый до полусмерти Мишка безопаснее для общества, чем здоровый.
Со временем Мишка перестал чувствовать боль. Не боясь щелбанов и легких затрещин, он стал развлекаться, обзывая и дразня старших пацанов.
Однажды мы собрались в очередном «штабе». Там же под кустами лежали приготовленные для сдачи бутылки. Мишка, как всегда, взялся за свое.
– Вали отсюда, Миха! А то по башке получишь, – провидчески посоветовал Женька.
– Вот, Юрец-огурец уйдет, и я пойду, – остался при своем Мишка.
– Еще раз обзовешь огурцом, точно получишь! – запальчиво, чувствуя молчаливую поддержку старших, выкрикнул Юрка, самый младший в компании.
– Огурец! Огурец! Огур… Бац!!!
Пустая бутылка из-под шампанского вдребезги разлетелась о Мишкин лоб. Юрка ошалело держал в руках зеленое горлышко. Мишка не упал и не умер, как сделал бы сразу на его месте любой другой человек. Он остался сидеть, зажмурив глаза и отряхивая голову от осколков. Видя, что убийства не случилось, кровь из черепа не бежит и мозги не вываливаются, старшие ребята принялись журить Юрку:
– Что, нервный?! А если бы убил? Кто бы отвечал?!
– Хрен бы он меня убил. Меня отец каждый день черенком от лопаты бьет и то ничего. Посмотрите, на глазах стекла нет?
Удивительно! Мишка не пострадал ни на грамм. Даже синяка на лбу не осталось.
Однажды, когда Мишке было лет четырнадцать, моя мать возвращалась вечером с работы. В темном месте внутриквартальной дороги к ней сзади подскочил налётчик, вырвал сумку и бросился бежать. Мать опознала жулика и крикнула вдогонку: «Мишка, сволочь, отдай сумку, а то в милицию напишу!»
Мишка остановился, сконфуженно принес сумку, извинился, лепеча что-то про то, что его заставили. Мать в милицию жаловаться не стала.
С возрастом Мишка занялся уже серьезным грабежом и, по-моему, лет в шестнадцать пошел на свой первый срок.
В соседней с Мишкиной квартире жила еще одна несчастная семья. Там жила девочка Оля. Маленькая ростиком и хрупкая. Оля была на пару лет старше нас и в наших играх не участвовала. Отец Оли был запойным алкоголиком. В пьяном виде зверел, но, в отличие