А вот, «Вставай, страна огромная!» я пел, когда хотелось встать, потянуться и немного побегать.
Волшебные переводные картинки! Они как детские секретики, которые устраиваются в земле под стеклом и делаются из фольги, пары бусин и осколков цветного стекла. В переводных картинках, как и в секретиках, всегда есть тайна. Никогда не знаешь заранее, какая яркая и красивая картинка скрывается под бумагой, пока не переведешь ее на какую-нибудь белую поверхность. Чтобы увидеть тайну, нужны ножницы, тарелка с водой и эта самая поверхность. Новая, только что очищенная от размокшего бумажного слоя картинка пахнет свежей краской. Запах очень похож на тот, который некоторое время держится в комнате после ремонта.
Одно время как-то совпало, что у нас было изобилие переводных картинок и достаточно свободного времени, чтобы переводить. Наверно, я болел, и мама сидела со мной дома. Вскоре, мы с мамой залепили все поля и все белые места в детских книжках, несколько картинок приклеили на шифоньер и магнитофон. Кризис в картинках настал тогда, когда оказалось, что лепить уже больше некуда. Папа поставил нам диагноз – картинкомания. Глядя на наши горящие и ищущие свободного места глаза, он вздыхал и просил только не налить воду внутрь магнитофона. Со всем остальным он уже смирился.
По праздникам и иногда по выходным мои молодые родители захаживали в гости к Пузанковым. Мне очень нравилось ходить в гости, особенно в гости к родственникам, у которых тоже есть дети. Можно играть в другие игрушки или просто рассматривать слоников на комоде. Но взрослые почему-то думали, что ребенку больше всего хочется посидеть у них на руках. Тебя хватали, несли кому-то показывать. Спрашивали, сколько тебе лет и ходишь ли в садик?
Лучше всего мне гостилось у дяди Лёши и тети Вали. В их большой ухоженной квартире чего только не было! И диковинные игрушки, и дядин офицерский китель, увешанный значками и медалями, и даже объемная фотография подмигивающей девушки в деревянной рамке.
Тете и дяде тоже нравились мои визиты. Тетя любила меня пылко. Сюсюкала, тискала и зацеловывала. Дядя Леша предпочитал разговаривать со мной на серьезные темы. Все бы хорошо, но дядя очень много курил. Курил он и тогда, когда разговаривал с племянником, держа его на руках. Понятно, я не испытывал особого удовольствия от таких мужских бесед. Я долго терпел и наконец решился!
На одной из родственных вечеринок дядя, как всегда, предложил:
– Ну что, Диментий, пойдем, покурим, поговорим?
На что я твердо ответил, – Я бросил! – чем привел в неописуемый восторг собравшихся, среди которых кроме Валентины Борисовны курили все и мало кто помышлял отказаться от этой вредной привычки.
Дядя,