Но прошло много тучных весен и много великолепных зим, прежде чем кто-то подумал, что это может быть как-то связано с той первой снежной ночью. Впрочем, и приумножение дара бабулек объяснялось не иначе как Божьим благословением этому краю, где женщины усердно молятся, и ни единому человеку не пришло на ум, что прибытком таланта чудны́е старые хлопотуньи обязаны паре слов на испанском.
Самой бдительной из четырех оказалась тетушка Анжела, сестра бабушки по отцовской линии, чей род славился женщинами крошечными, как мышки, но более упорными в достижении цели, чем несущееся стадо кабанов. Анжела была той же породы и даже малость добавила от себя, развив особую форму упрямства, при отсутствии ума ставшего бы совсем дремучим, но, поскольку ум у Анжелы был живой и прыткий, как ручей, она употребляла высвобождавшийся избыток мудрости для понимания мира, хотя в глаза его не видала. С самого начала, как мы знаем, Анжеле почудилось, что в малышке есть что-то сверхъестественное. После эпизода со зверюгой, которую люди даже толком не могли описать, а сама она готова была биться об заклад, что это вовсе не зверюга, старуха в своей догадке уже не сомневалась. Более того, она даже внутренне утвердилась в уверенности, ежедневно подкрепляемой новым подвоем доказательств, что малышка мало того что волшебница, так еще и весьма могущественная. И как бывает доподлинно известно старухам, хотя и видавшим из всего мира лишь три холма да два перелеска, она с ужасом догадалась, что девочку от рождения что-то преследует. А потому еще до заутрени ежедневно читала над ней парочку «Ave Maria» и столько же по счету «Отче наш» и следила краем своего Ока Господня за всеми передвижениями малышки – и пусть молоко хоть сто раз убегает на коварной плите.
С истории на опушке восточного леса прошел год, и этот год промелькнул как сон в спокойных волнах счастья. И вот однажды утром в конце ноября Анжела направила на поиски девочки свое Око Господне – на рассвете видели, как та в погребе отрезала себе кусок сыра и вприпрыжку отправилась к деревьям и заутрене. Некоторые, забывшие о жизни на лоне первозданной природы, подумают, что Око Господне – это метафора и представляет собой просто россказни соседок, а на самом деле эта ячеистая структура сельской