– Он ел плоды глазного дерева! Тело мертвеца неприкосновенно. Чего ты еще хочешь? – защищался Андрей.
– Я хочу, чтобы ты исполнял обязанности согласно уговору!
– Так вот я это и делаю, черт возьми!
Северин втянул голову в плечи.
– Народ, может, не здесь? В Черном решим по-тихому, вот зачем это сейчас?
– Да нет, – сказал Нож, обращаясь уже к судье, – тут как раз самое место: нам нужна справедливость!
Вера Павловна закатила глаза.
– Кто будет медиатором от темной стороны?
– Я. – поднялась Аделаида, поблескивая всем золотом на голове и теле. Светлая сторона уставилась на ее живот, подавляя искреннее отвращение, сладострастное смущение и юное любопытство соответственно. Судья привлекла к себе внимание ведьмы.
– Помните, что вы не должны быть ангажированы тесным родством или иными связями с участниками спора?
– О да. – Аделаида указала сначала на Северина, потом на Андрея, а потом на брата. – Мой родственник, мой любовник, мой родственник и любовник соответственно. – Вера Павловна сделала глубокий вдох, но ей не дали вставить слово. – Я ангажирована и субъективна настолько, насколько это в принципе возможно, но из-за того, что я пристрастна ко всем троим одинаково, я уверяю светлейший суд, что я, как никто в этой комнате, желаю справедливости. Потому что только справедливость помирит троих, всегда привыкших быть в фаворе, всегда привыкших к тому, что чаша весов склоняется к ним из-за их умения покорно покорить. Только тем, чья ловкость в хитрости равна, поможет истина.
– И как у вас хватает сил любить такое количество людей?
– Как и у вас, Светлейшая Судья, в моем сердце четыре камеры.
– Надо же. Полноценная кутузка. Как ваш муж относится к такому соседству?
– Что вы, госпожа судья! – махнула рукой ведьма. – Я амнистировала этого добряка, как только он научился говорить “нет”! Его камеру занимает София-доченька. Желаете прийти к нам в гости и убедиться в благополучии нашей семьи?
– Спасибо, обойдусь.
– Может, уже дадите мне колоду? – протянула руку Аделаида. Судья бросила с кафедры вниз бархатный мешок, ведьма тут же его поймала. Внутри была колода карт, рубашка которых была абсолютно черной за исключением тонкой золотой каймы. Женщина многовенно перетасовала ее и вручила племяннику. Северин достал перевернутую колесницу. Нож понимающе кивнул, Андрей цыкнул зубом.
– Слушайте меня, – сказала Аделаида, забирая у племянника колоду, – этот мальчик – Порше в лучах заката, и все ваши попытки на ходу поставить ему автозвук могут в один день привести к тому, что эта машина разлетится в кровавый фарш, и вы оба будете рыдать на моей кухне, как когда ему в пять лет впервые взорвало желудок. И напомню, что отпаивала его с ложки я, а не кто-то из вас! Так что притворились мертвыми, как я это люблю, а ты, Северин, приезжай на каникулы: Сонечкой сладко дунете, поноете друг другу о вашей подростковой тоске типа троек по математике. Понял меня, красавчик?
Северин молча скрутил из пальцев сердечко.
– Она когда-нибудь замолчит? – тихо