«Ослепляют и пот, и солнце…»
Ослепляют и пот, и солнце,
Воздух жалит слепой пчелой,
Избавление – в дне колодца,
Жаром болен и город мой.
Отлетела весна куда-то,
Цвета чая на ветке прядь,
Что назначено – неотвратно,
Вроде было, а лето – глядь.
Синей синью застыло небо,
Облака обрели приют.
Быть в обойме – мое ли кредо,
Коли годы меня жуют?
И снует синепалый ливень,
К ночи ближе сбивая пыль,
Но лети же, лети, бесстыжий,
Разносить луговую быль.
Напоследок свалиться в штопор,
Как Гастелло, чтоб резко вниз,
Но работает тихо ротор,
Весь мой дух заржавел, закис,
Полюбуйся: от солнца слезы,
Ярче прежнего ж им свети.
В вазе неба белеют розы.
Может, им за меня цвести?
«Не струись же, березовый сок…»
Не струись же, березовый сок,
Моей болью тебе не пролиться,
Как по кабелю траверсный ток,
Кровь по жилам бежит и ярится.
Я насытился горестью впрок,
Закатал ее в банки на зиму,
Стрежень гонит в воронку на сток,
Может, в мутной пучине, где сгину.
«Не встречай меня, не прощай…»
Не встречай меня, не прощай,
Кроток сердцем, душою беден,
Понимаю: теперь я моль,
Весь любовью твоей изъеден.
Ты не станешь давать на чай,
А все так же под звуки вальса
Не низвергнешь мою печаль,
А оставишь меня скитаться.
Заберешь у меня друзей,
Все, что дорого мне и свято,
Превратишь ты меня в музей,
Но с единственным экспонатом.
«Открыл зажигалкой я пиво…»
Открыл зажигалкой я пиво
И сделал неспешный глоток,
Сегодня довольно игриво
Рукой холодит вечерок.
Гармонию вижу вселенной,
Рост мыслей обыденных, вздор,
Природа в раскраске военной
Да в жизни с зазнобой зазор.
Насыщенный сумрак с усталости
Засучит под ночь рукава,
Неслыханной прерванной младости
Достигнет про осень молва.
Истерзаны солнцем, опалены,
Гербарий на лето добыт,
Но где же срамные проталины,
Листвой не искупленный стыд?
Над долами лето беспечное
Самум из песка полосит,
То ясное, праздное, млечное
Стеной неприступной стоит.
«Посеет колкие слова разлуки ветер…»
Посеет колкие слова разлуки ветер,
Увижу лучше я едва на этом свете,
А над тобой вуаль дождей, подол туманов,
И нет прекраснее вожжей твоих дурманов.
Мне оторвала два крыла и сердце сжала,
Игру иную повела – любовь предала.
Так отдают сырой земле иное тело,
Но улетай