Когда, на третий день его пребывания, сэр Эдгар спросил свою дочь, нравится ли ей сэр Ричард, она, не кривя душой, ответила:
– Не знаю, люблю ли я его. Но мне с ним хорошо, почти так же, как с тобой.
– Согласилась бы ты стать его женой?
Оливия подумала совсем недолго и ответила:
– Да.
Сэр Эдгар быстро прошел в комнату гостя и, ничего не говоря, подвел его к дочери.
– Дочка, вот жених, которого я подобрал тебе.
Побледневший, не готовый к такому быстрому развитию событий, Ричард опустился на одно колено, осторожно взял за край длинный пояс платья Оливии и поцеловал его. Поднявшись, посмотрел ей прямо в глаза и решил: увижу в них сомнение, тотчас же уеду! Взгляд девушки был спокоен и светел. Ричард со всей ясностью осознал: «Мы связаны на всю оставшуюся жизнь, даже ее отказ теперь ничего не изменит». На душе стало радостно и тревожно.
Оливия видела, как на лице рыцаря, сменяя друг друга, появлялись отчаяние и надежда. Отыскивая ответные слова, заглянула в свое сердце, нежно усмехнулась и тихо сказала:
– Я буду вашей женой.
Ричарду почудилось, что Небо и Земля поменялись своими местами и во всем этом новом мире остались только он и его Оливия.
Домашние были удивлены скорым согласием девушки. Впрочем, мало кто знал ее истинный характер. Все принимали ее за беспечное, не обремененное заботами и хоть сколько-нибудь серьезными мыслями создание. Сама Оливия старалась поддерживать такое мнение: даже себе боялась признаться, что она не такая, как все. В ней будто уживается другой человек. На людях она была неизменно веселая и открытая, отзывалась на каждую шутку, с охотой принимала участие во всех выдумках и проказах. Но стоило ей остаться наедине с собой, все менялось – она чувствовала себя очень взрослой, одинокой и ни на кого не похожей. И еще: у нее была тайна – она сочиняла стихи.
Из-за них она нередко просыпалась среди ночи. В голове сами собой складывались и ложились на музыку строфы. Никому и никогда не рассказала бы она о своем сочинительстве, когда б не случай: сестра застала ее ночью с инструментом в руках. Но Виолетта поклялась, что никому об этом не расскажет, и, судя по всему, твердо держала свое слово.
Изредка, подчиняясь особому настроению, Оливия исполняла свои песни перед гостями. Разумеется, она выдавала их за песни странствующих трубадуров. Все охотно верили ей.
Но самая страшная тайна – ее сны. В них