В раннем возрасте на меня сильно повлияло чтение Ст. Милля; его эмпиризм, его идеалистический позитивизм и прежде всего его утилитаризм произвели на меня глубокое впечатление, но не удовлетворили меня полностью. Позже Фехнер стал моим любимым философским писателем; под влиянием Эрдмана, Фехнера и механистического направления в биологии, которому я отдавал дань, я стал убежденным параллелистом. Кант изучался мною с большим старанием, но вызывал гораздо больше неприятия, чем одобрения. Самые значительные работы Ницше я читал с яростным внутренним неприятием. Занятия математикой приучили меня предъявлять высокие требования к доказательству и обоснованию утверждений. Ницше совершенно не отвечал этим логическим требованиям. Его доктрины о воле к власти, о вечном повторении и т. д. казались мне недоказанными и недоказуемыми, его антисоциальная направленность резко противоречила моим этическим убеждениям и идеалам, его чрезмерность отталкивала меня. Мне очень нравилась идея высшего развития человека; она вытекала из моих дарвинистских и евгенических взглядов. Однако я стремился к принципиально иному типу сверхчеловека, чем Ницше, – к типу, важнейшими характеристиками которого являются разум и любовь.
Некоторые профессора в Бонне познакомили меня с идеей карьеры университетского преподавателя, которая была далека от моих мыслей в первые годы учебы. Профессия показалась мне очень заманчивой, и я почти решился попробовать, пока смерть матери в январе 1904 года, которая сильнее всего ударила по нашей семье и по мне, не заставила меня снова колебаться. В конце концов, я решил все-таки поступить в хабилитацию, но летом 1904 года записался на государственный экзамен на высшее педагогическое образование, чтобы в случае необходимости перевестись из университета в среднюю школу. В ноябре я сдал устный экзамен по философии, физике и математике.
После этого я начал работу над диссертацией: «Philosophische Voraussetzungen der exakten Naturwissenschaften». В этой книге была сделана попытка обосновать критический реализм как основу физики и химии и защитить великие атомистические и кинетические гипотезы от нападок Маха, Оствальда и других. Работа меня очень устраивала, и я быстро продвигался вперед. В то же время я работал ассистентом в семинарии и репетитором; я также начал изучать греческий язык.
В начале весны 1905 года я заболел и был вынужден полностью прекратить свою работу примерно на 15 месяцев. Затем я смог продолжить работу над диссертацией по абилитации и вскоре вернулся к другим занятиям. В январе 1907 года я стал приват-доцентом по философии в Боннском университете.
В том же году я закончил