Глава 5
Золоченая клетка
Утром они вышли на улицу и позавтракали в квартальном кафе. Василика смотрел вокруг во все глаза. Потом сели в машину и приехали в префектуру. Там Василика долго сидел на стуле в длинном коридоре и слушал, как Пьер громко спорил с чиновником в кабинете. Потом его позвали внутрь. Сидевший за столом француз с усами щеточкой посмотрел на него внимательно, потом спросил что-то. Василика ответил наугад, наверное, невпопад. Потом снова долго ждал в коридоре. Подмывало бросить все и уйти. Но куда? От этого бессилия его буквально мутило.
Наконец, Пьер с бумагами в руках вышел из кабинета. Они приехали в парк и зашли в ресторан-стекляшку, где сели за стол. Поели, и Пьер сказал примерно следующее:
– Ну вот, смотри! Завтра я отвезу тебя в школу-интернат в Вильбон-сюр-Иветт. Здесь у меня письмо из префектуры, ты включен в специальную программу для беженцев, – он кивнул на портфель. – Там у тебя будет все, что нужно. Через некоторое время получишь вид на жительство. Выучишь язык, освоишь профессию, будешь жить во Франции. Я не знаю, понимаешь ли ты, что это для тебя большая удача. Многие добиваются этого годами. Тебе повезло. Ты поймешь позднее. А повезло вот почему, – и он достал из портфеля журнал с фотографией Василики на обложке и помахал им. – Конечно, поначалу будет трудно, придется набраться терпения… Ну, а если не хочешь, можем поехать в посольство, скажем, что ты спрятался в багаже, и они отправят тебя домой… Это очень легко.
Василика понял, что решается его судьба, и не знал, что делать. Все вокруг было чистое, светлое, красивое, но – чужое. А там… Там все было, как было, но – свое. Там он был как рыба в воде, а здесь не знал, как шагнуть правильно. А главное, – все произошло так быстро, так неожиданно… И тут Василика представил бухарестский коллектор с запахом гнилой воды и крыс, где он каждую ночь засыпал в грязной ветоши, и не раздумывая больше выпалил:
– Я согласен!
В интернате Василике не понравилось. Все там было расписано по часам – от подъема до отбоя, а директрису – пожилую француженку с платиновым шиньоном – заботило только скрупулезное соблюдение этого распорядка. Да, теперь у Василики было трехразовое питание и чистая постель, был даже учитель французского, но все равно он чувствовал себя как в тюрьме. Другие воспитанники с непонятной интонацией – то ли сочувственной, то ли насмешливой – звали его «жертвой коммунизма» и «героем революции». Местные драчуны попытались было опустить Василику, но получили жесткий отпор. Французы драться совсем не умели, а для него уличные потасовки были развлечением. В результате Василика приобрел авторитет, но остался в полном одиночестве. Tout seul[1].
Однажды в интернат приехала группа важных французов в темных костюмах.
Они