– Как ты думаешь, что было бы, если бы я жил здесь и никуда не уезжал?
– Я бы вышла за тебя замуж, – ответила она, не задумываясь.
Колокольчиков на мгновение почувствовал себя слегка задетым, как будто его мнение не имело значения, но вдруг понял, что не может ничего противопоставить ее спокойной уверенности. И поверил, что так оно и было бы, что это просто не зависело бы от них, что это – судьба, которая теперь почему-то их разлучала.
…Память хранила ее профиль, выхваченный из темноты светом уличного фонаря, липовые ветви и карнизы домов над головой, обрывки фраз. Они шли не разговаривая, не глядя друг на друга. И он, и она делали все для того, чтобы он благополучно уехал, чтобы они непременно расстались в этот вечер, будто какая-то злая сила распоряжалась их жизнью против их воли. Мысли Колокольчикова остановились на мертвой точке, он ничего не мог чувствовать, его просто всего свело тоской.
Так они очутились перед вагоном. Колокольчиков обхватил рукой ее узкую спину. Он дрожал, асфальт ходил у него под ногами. Колокольчикова здесь уже не было, он не знал, где он. Чтобы не утерять окончательно чувство реальности, он крепко обнимал ее за плечи – единственное, что привязывало его к жизни.
Колокольчикову было нечего противопоставить безжалостному бегу времени, и про себя он желал еще больше ускорить этот бег, чтобы покончить с мучением. Он не мог говорить в эти минуты, но еще тяжелее было молчать. Посторонние слова, однако, застывали в воздухе и падали на асфальт, как льдышки.
– Приезжай ко мне, – прошептала она.
– Лучше ты ко мне, – ревниво отвечал он.
– И я к тебе приеду, – грустно сказала она.
Чувства Колокольчикова заметались беспорядочно, как птицы в силках, он не знал, что ему делать. Что-то крикнул проводник. Колокольчиков рывком обнял ее, и глаза его пролились слезами, отнявшими у него все колебания и сомнения. Она обхватила его изо всех сил тонкими руками, подняла к нему залитое слезами лицо, и он прижался к нему своим лицом. Все вокруг звенело на одной высокой ноте, поезд уходил.
– Я напишу тебе, – услышал он.
– Я напишу тебе, – сказал он и вскочил на подножку.
Глава 17
Среди родных осин
Из самолета Василика вышел со странным ощущением, будто прилетел заграницу. Пока Мунтяну разговаривал по сотовому, он недоверчиво смотрел из окна такси на бухарестские улицы, не узнавая их.
– Как всегда, ни черта не сделали, – сказал сокрушенно Мунтяну, оторвавшись от телефона. – Послушай, одну ночь придется перекантоваться в походных условиях, а завтра будет готова квартира…
Попетляв по незнакомым кварталам, машина остановилась возле подъезда, на стеклянной двери которого красовалась вывеска общественной приемной евродепутата:
Мунтяну