До этого, когда, по секрету говоря, было еще рано, одна компания убрала свои сводки с неизвестным компиляционным описанием. Разъединение их рамочной палитры могло вызвать решительное изумление. Так, в их страстных желаниях было сказано, что неизвестная эта будет высокого роста, фигуристой, зубы белоснежные и отчетливый маршевый шаг она будет иметь. Во втором их заказе сил небесным – что инопланетянка будет росту громадного, иметь блестящий кейс, любящая решительно ходить. Но где-то в ином мире боги иронически улыбались, наделяя неизвестную особыми предметами временного свойства.
Приходится признаться, что все эти сводки людей годно сводились в известном по снам образе.
Позже не во всех: на любую ноту вписываемая не маршировала, тело было фигуристое, плотное и росту была высокого. Что касается кейса, то с правой стороны были золотые вставки, а с левой красные. Она была в дорогом ярком пальто, в мировых, в цвет платья под пальто, красочных сапогах. Кадры из камер она брала лихо, под бежевыми перчатками несла золотую палочку с красным рисунком в виде земляного дракона. По виду – немного менее лет тридцати. Все какое-то прямое, вывернутое на правильную сторону. Кожа белоснежная и мягкая как персик. Блондинка. Глаза бирюзовые. Волосы длинные, растрепанные. Словно не инопланетянка.
Пролетая мимо намагниченных камней, на которых стояли писательница и актриса, она резко остановилась у них, посмотрела и закономерно встала неподалеку, удивительно вглядываясь в их лица и выискивая что-то в кейсе.
«Японка…» – как-то по-своему сказала Мики.
«Веселая кореянка… – сказала Домовая. – Как ей не холодно без головного убора».
А инопланетянка окинула взглядом парковую дубраву и темные небеса, четыре равноудаленные квадратные камни, причем заметно было, что взирает на это место она не первый раз и что она зачаровывает естественной красотой.
Она взирала на нижние этажи странного мира, тускло забирающих в водах времени выпрямленное и однажды приходящее во снах к Мики Митри черное Солнце, затем перевела его на небеса, где тучи заканчивали светлеть в предутреннее время. Живому роднику она снисходительно улыбнулась, округлила глаза, руки положила сзади себя, высматривая на земле кем-то руками рассыпанную ореховую муку.
– Они удачно, Меты, – изобразила Мики Митри, – крайне отлично и бездушно играли, например, очень высокоинтеллектуальных существ, детей Неба, но сахар в том, что после Апексианцев умирало раздельное звено дочерей Неба, как, быть может, достойный Культоролон, взыскательный Эль, неустрашимый Архитектон. Стилистически, ни один из их образов не умирал, и определенно они были, за исключением милого человека, и бесполезно люди визуализировали, чтобы они, вместо смерти или, констатировали, уход богов или, стирая бы истинные тезисы, находили причины этого циничного исхода. А то выходит по их