– Это Данька плакал?! – перебила я мужчину, чувствуя, как похолодело сердце.
– Да, у него истерика. И я не могу его успокоить, – устало признался он после паузы.
Голос Славинова смолк, зато на том конце трубки опять раздались завывания.
– Данька, прекрати орать! – глухо ругнулся олигарх. – Я с Мирославой разговариваю!
– Папа, дай я сам поговорю с ней! – провыл где-то там рыжий.
– Мирослава, поговоришь с ним? – в голосе мужчины явственно слышалась досада. И немного растерянность.
– Да что случилось-то? Объясните по-человечески! А потом я поговорю с вашим сыном.
– Я улетаю через несколько часов – у меня подписание важного контракта в Сингапуре. А няню сына увезли с острым аппендицитом. Сейчас ей делают операцию, и минимум неделю она будет на больничном. Поэтому присматривать за Данькой некому. Ты не могла бы побыть с ним, пока меня не будет?
– Я?! – даже телефон от уха отодвинула и посмотрела на него с изумлением. Будто он мог разъяснить мне смысл только что услышанного.
Снова прижала к уху и осторожно поинтересовалась:
– У вас что, кроме няни, некому присмотреть за мальчиком?
Олигарх опять досадливо выдохнул и где-то там рявкнул на сына:
– Хорош рыдать! Сейчас я все объясню твоей любимой Мирославе и потом передам трубку тебе.
– Але, – это он уже мне, – есть, кому присмотреть, естественно. Но сын наотрез отказывается оставаться с нашей экономкой или с… с кем-нибудь еще. Няня – единственный человек, кому он более-менее доверяет. Кроме тебя, конечно.
Я молчала, и олигарх поспешно добавил:
– Мирослава, всего три дня. И я хорошо заплачу тебе. Сколько сама скажешь, столько и заплачу.
– Деньги здесь ни при чем, – я возмущенно поджала губы, ну что за человек! Все одной меркой мерит. – Просто я не няня! И у меня работа в центре в эти дни.
– Мирослава, я решу вопрос с твоей начальницей. Всего три дня! Оплата тебе понравится…
– Дайте трубку Даниилу, – перебила неприязненно, у этого мужчины есть что-то в голове, кроме денежных знаков?
Пауза, и из телефона понеслось сдавленное всхлипывание.
– М-мир-рослав-ва, – проикал рыжий и снова протяжно всхлипнул.
– Так, Даниил, успокаиваемся, – произнесла я спокойно и строго, зная, что на него такой тон действует лучше всего. – Давай, делай глубокий вдох и задержи дыхание, сколько можешь. Сделал? Теперь медленно, длинно выдыхай. И еще раз сначала – вдох, задержка, выдох. И третий раз…
В трубке раздалось придушенное пыхтение, и через минуту почти спокойный голос рыжего.
– Мирослава, папа предлагает мне остаться или с крокодилихой, или с ведьмой, а я не могу-у! Они злобные, и обе ненавидят меня… – и опять сорвался на плач.
– Даниил, спокойно! – попросила я, чувствуя, как на глаза наворачиваются дурацкие слезы сочувствия. – Я тебя услышала. Дай трубку папе…
Через час мой телефон завибрировал сообщением:
«Машина у подъезда, белый «Хаммер».