Злая девчонка. Виктор Лановенко

экскурсовода.

      В какой-то момент впереди открывается ровная полоса. Я разгоняю мотороллер километров до сорока, он летит как птица. Мы выскакиваем на площадку перед зданием конторы.

      – Осторожно! – кричит Зин Зиныч. – Бери левей.

      Я выворачиваю руль и объезжаю широкую россыпь битого стекла, укрытого пылью.

      Спустя пару минут мы останавливаемся перед входом в сборочный цех. Я легко спрыгиваю на землю, от напряжения немного дрожат руки, но мне весело, хочется поскакать на одной ножке, как раньше, в «классики». Я сдерживаюсь, чтобы не выглядеть дурой в глазах Зин Зиныча. Он тоже выбирается из своей сидушки; но делает это неловко и, качнувшись, машет руками, как будто хватается за воздух. Едва успеваю его поддержать.

      Зин Зиныч стоит неподвижно, рассматривает облупленные стены здания. Потом начинает понимать:

      – Когда-то этот цех выглядел, как пасхальное яичко. На белых стенах красовались яркие транспаранты. А вот здесь… – Он вытягивает правую руку. – Здесь были металлические ворота. Анна Борисовна, твоя матушка, велела покрасить их в голубой цвет, как она считала, в цвет бездонного неба. Две огромные створки плавно раздвигались в стороны под действием электрического привода.

      Я поворачиваю голову и смотрю, куда направлена рука Зин Зиныча. Никаких ворот нет и в помине. Сейчас на их месте зияет пустота.

      – Ну что, – спрашивает Зин Зиныч, – вперед, за работу?

      Я достаю айфон из заднего кармана джинсов, смотрю время. Семнадцать сорок девять. В восемь мне надо быть дома.

      – За час управимся? – спрашиваю я.

      – Попробуем, – отвечает Зин Зиныч.

      Он вытаскивает из кузова небольшой рюкзак, встряхивает его, словно проверяет содержимое на слух, потом разворачивается и шагает в мрачный проем цеха.