– Здоровяк с тобой? – уточнила женщина, не отрывая взгляда от дерущихся.
– Вроде, – прошелестела Яся. – Не знаю.
Еще один был вытолкнут из круга, и женщина ожгла шокером и его. С оставшимися двумя высокий расправился короткими сильными ударами.
Они остались втроем: Яся, высокий охранник и женщина с шокером. Все изучающе рассматривали друг друга. Внезапно лицо охранника перекосило удивлением. Он уставился на женщину и пробормотал:
– Опа, а вы тут чего делаете?
Глава 10
Сколько себя Костик помнил, он всегда был большим и сильным. «Сила есть – ума не надо», – говорила мать Костику в детстве, когда сердилась на него. И было в ее словах и интонации что-то такое горькое и обидное, что Костик четко понимал: ума ему очень даже надо. Он явственно осознавал собственную интеллектуальную ущербность и злился от этого. Но злиться на себя – дело безнадежное. Злость необходимо изливать во внешнюю среду, и Костик каждый раз срывал раздражение на том, кто под руку подворачивался. И получалось, что только силу он и мог использовать. Это создавало новый виток агрессии, превращая ситуацию в замкнутый круг.
Конечно, иногда сила действительно была преимуществом, особенно в школьные годы. В школе все боялись Костика, а Костик не хотел, чтобы его боялись, он хотел, чтобы его любили. Но любая ситуация всегда заканчивалась одним – дракой. Иногда Костику казалось, что внутри него живет что-то иное, чуждое ему – дикий зверь, вырывающийся наружу и крушащий все вокруг. И удерживать этого зверя становилось все сложнее. Со временем приступы ярости стали настолько неконтролируемы, что мать пригрозила отправить его в лечебницу. И Костик по-своему решил эту проблему – замкнулся, перестал общаться со сверстниками, сторонился и чужих, и знакомых. Он чутко прислушивался к тому, что происходило в нем, стараясь убаюкать монстра, не дать ему шевельнуться и залить рассудок бешенством. Ему приходилось вести бесконечный внутренний монолог, и со временем Костику удалось сжиться со своей яростью и превратить пламя в тлеющий уголек. Но полностью затушить его он не смог. Все, что он считал несправедливостью, кислотой просачивалось внутрь, растворяло выстроенные преграды и будило в нем чудовище.
Работать в полицию Костик отправился с радостным предвкушением. Он был твердо убежден, что в этот раз дремлющий в нем зверь утихнет навсегда: теперь борьба с несправедливостью обрела законное право. Он с какой-то щенячьей радостью воспринимал любые задания, вызывая у коллег скептические ухмылки и язвительные комментарии. Но Костика это не беспокоило. Его держала на плаву вера в собственную «правильность», и убежденность эта была столь велика, что подавляла любые сомнения. Эта убежденность заставляла