Вот и сегодня Ягишна, которую разбудили утренние трели птиц, вскочила спозаранку, схватила два деревянных ведёрка, стоявших возле самой двери, и отправилась к ручью, из которого в селении обычно брали воду. Ручей находился совсем недалеко, за небольшим пригорком. По дороге девушка вспомнила, что опять забыла коромысло, но возвращаться за ним уже не стала. Мать всегда ругала её за то, что она носит воду на руках, говорила, что от этого портится осанка и вытягиваются руки. Говорила, что, если она не будет пользоваться коромыслом, то, в конце концов, руки у неё вытянутся до земли, и она станет похожа на тех полулюдей-полузверей, которые живут в самой лесной чаще. Они все покрыты шерстью, и ходят, опираясь на длинные руки, достающие до земли. Коромысло Ягишна не любила, оно ей мешалось, всё время норовило соскользнуть с плеч и перевешивалось то на одну, то на другую сторону.
Девушка не спеша брела по петляющей между деревьями тропинке в лесу, слегка раскачивала пустыми ведёрками в разные стороны, и радовалась, как она тихо выскользнула из дома, что никого не разбудила, и её не заставили взять с собой это несчастное коромысло.
С момента общего сбора племени минуло уже несколько седмиц, и все тревоги людей, казалось, немного поутихли. Её отец Темновит приказал держать дозорных около таинственных грибных кругов, но ни в коем случае не приближаться к ним. Проходили дни, дозорные сменяли друг друга, но больше ничего настолько пугающего не происходило, круги не разрастались и не трогались с места, иногда они пропадали, и на их месте появлялись новые, уже с другими грибами, а иногда грибовники, как окрестили их дозорные, исчезали совсем, и через некоторое время на их месте начинала расти обычная трава.
В те края даже охотники вернулись, потому что места эти всегда славились разнообразием дичи, и вождь не собирался отказываться от добычи для племени из-за каких-то там непонятных грибных кругов, только наказал им не охотиться на дичь вблизи грибовников.
Правда, беспокоил всех шаман. С момента общего сбора и отказа вождя подчиниться его совету, он уединился в своей хижине, почти не показываясь наружу. Неизвестно, что он ел, и ел ли вообще, потому что еда, которую ему приносили по заведённому порядку охотники, оставалась нетронутой. Поначалу к нему приходили люди за советом или за помощью от хворей. Советы они никому не давал, а от хворей продолжал лечить, но почему-то не всем его лечение помогало, и он почти не разговаривал с людьми. Так уже бывало, тогда шаман отговаривался, что он общается