2. Любовь ребенка очень требовательна. Он уверен, что его должны любить. Любить только его, чтобы он был самым главным. Ребенок ревнует, если мать говорит с кем-то другим, если берет других детей на колени или играет с ними. Он может ревновать к другому родителю. «Папа, уходи», – говорит малыш, стоит только отцу прервать его игру с матерью.
Весь период взросления связан с тем, что ребенок будет пытаться установить именно такое правило: я самый главный, любите все только меня и больше никого. А родитель станет балансировать между двумя важными задачами: 1) дать ребенку возможность почувствовать себя достаточно любимым, для того чтобы стать уверенным в себе и обрести базовое доверие к миру, и 2) установить границы любви, чтобы ребенок мог обрести адекватную самооценку, контакт с реальностью и способность выстраивать удовлетворяющие отношения с окружающими людьми.
Если родителям не удается справиться с этой задачей, то требовательная любовь сохраняется и во взрослом возрасте. Такие выросшие дети уверены, что родители были обязаны их любить, и любить именно так, как им это было нужно. Они продолжают доказывать родителям, что те дали им не ту любовь, и требовать признать это и извиниться.
Пусть у нас с вами будет гипотетическая Марина. У Марины были хорошие отношения с родителями в детстве, и она считала свое детство очень счастливым… ровно до тех пор, пока сама не родила дочку.
И здесь у нее вдруг открылся огромный резервуар обид, возмущения, боли и чувства несправедливости: «Да как они могли оставить меня, двухлетнюю, с бабушкой на полгода!», «Как они могли запирать одну в ванной, пока я не дочитаю домашнее задание?», «Их любовь вообще была условной: если я делала, как они хотели, то была хорошей девочкой, поэтому меня любили, если нет – мама могла днями со мной не разговаривать, при этом я должна была догадаться сама, что именно сказала или сделала не так!»
И как только Марина все это сформулировала для себя, она выплеснула обиду на родителей. Всякий раз, когда они виделись, предъявляла им претензии, возмущалась, язвила, упрекала, плакала и обвиняла.
Отец молча уходил, не желая участвовать в подобных разговорах, а мать в ответ оборонялась: «Мы дали, что могли, тогда всей вашей психологии никто не знал», «У тебя хотя бы отец не пил, а вот у соседей…», «Прекрати выдумывать, никто тебя не обижал».
Конечно, эти слова вызывали у Марины новый шквал обвинений и воспоминаний о том, как ее не принимали, обесценивали, уверяли, что ее чувства ненастоящие. Эти разговоры были мучительны для обеих сторон и ни к чему не приводили.
В итоге общение происходило все реже и реже.