Служитель в обрядовом облачении принялся зачитывать традиционные молитвы. Мауни поймал ободряющий взгляд Хейко, потом поднял лицо будто бы к небесам, но на самом деле к скрытому зеленью балкону, на котором с весьма довольным видом стоял настоятель, уже прикидывающий, куда направит щедрые подношения.
1
Сначала была тьма. Плотная, вязкая, беззвучная. В ней Амаль брела, надеясь найти исход. Вглядывалась широко раскрытыми глазами, но напрасно. Вытягивала вперед руку, пытаясь нащупать хоть что-нибудь – безуспешно. Поэтому девушка двигалась наугад, осторожно, надеясь, что рано или поздно придет куда-нибудь.
Амаль не удивлялась тому, что идет. Она совсем забыла, что еще вчера видела мир, заключенный в ее спальне: квадратик неба за окном, если служанка оставляла штору не задернутой, картины на стенах, шелковый балдахин над кроватью – но была ужасно слабой, даже не способной сесть, а для телесной надобности её приходилось переносить на руках, и поддерживать, как младенца. Осознание того, что Амаль не просто стоит на своих ногах, вертикально, но и переставляет ноги – пришло позднее. Она управляла своим телом, будто долгая болезнь наконец отступила, взамен лишив девушку зрения и слуха. Равноценен ли обмен, Амаль еще не поняла.
А потом поток ослепительного белого света обрушился на ее бедную голову, заставив замереть и зажмуриться. Когда девушка наконец решилась осторожно приоткрыть глаза, то обнаружила прямо перед собой парня, стоящего напротив со стиснутыми кулаками, опущенными вниз, вытянутого в струнку, будто он приготовился взлететь, но не смог оторваться от земли. Больше вокруг ничего не было. Они: Амаль и незнакомец – стояли вдвоем в очерченном светом круге, а за пределами его простиралась тьма. Затем сквозь полное безмолвие прорезался голос, шепчущий обручальную молитву, в ней неоднократно повторилось имя девушки и еще одно – Мирас, кажется.
Когда последнее слово взлетело и погасло, будто искра, стало слышно, как где-то завывает ветер, щебечут невидимые птицы, неумелый музыкант теребит струны. Тишина растаяла.
Парень пошевелился, ошарашенно пожирая Амаль глазами. Его рот открывался и закрывался, как у рыбы, выброшенной безразличными волнами на берег. По щекам текли слезы. Девушка неверяще подхватила одну на палец, поднесла каплю к губам и слизнула. Слеза оказалась горькой на вкус.
– Кто ты такая? – воскликнул незнакомец.
Она попыталась ответить, но из горла не выдавилось ни звука, пришлось сначала прокашляться:
– Амаль. А ты?
– Мирас.
– Где мы, Мирас? – значит, девушке не послышалось, и в молитве упоминалось имя парня, только почему вместе с её именем, в связке? И в обручальной молитве, которую читают лишь тогда, когда одному или обоим суженым уже не суждено самим произнести друг другу обеты?
– В… Вечном Мире, – с дрожью и неверием в голосе ответил парень.
Еще несколько мгновений назад он находился во дворе Храма, полностью