Пантеон для Зевса был тоже чем-то вроде следа в истории. Но гораздо значительней, чем обычный рисунок. Первой попытки его лишили. Нагло и бесцеремонно. Но зато на развалинах успешной карьеры возник Пантеон. А единомышленники нашлись сами.
Первым и самым близким стал Гермес. Синергия лучших продажников и аферистов с ангельскими глазами. Умело вел переговоры и легко без каких-либо дополнительных устройств манипулировал людьми. Правда, иногда допускал ошибки. Последняя оставила на подбородке шрам от шокера.
Он же и отвечал за мотивацию потенциальных кандидатов. Совсем недавно он наконец-таки отыскал для команды нужного человека. Умная, симпатичная, молодая и невероятно амбициозная Артемида. Прозвище выбрала сама. Ей предлагали называться Афродитой, но девушка только фыркнула в ответ. И ответила, что для такой пошлости пусть ищут безмозглую давалку.
Такой характер пришелся по душе Зевсу. Он вывел ее в статус фаворитов и отправлял на все важные задания.
Вот и сейчас он приготовил для нее дело, которое точно повернет неудачно сложившуюся ситуацию в верное русло.
***
Мирон проснулся, но глаза не открыл.
Во время действия наркоза ему казалось, что рядом с его койкой в отдельной (на минуточку!) палате его ждет Аня. И теперь, лежа с закрытыми глазами, он хотел понять по ощущениям, так это или нет. Ведь если бы она сидела рядом, то следовало очнуться с какой-то пафосной фразой. По типу: «Дел-то, спас мир и вздремнул немного». Нет. Глупая фраза.
Мир он не спасал. Нашел небольшую уязвимость – и все. При этом спасли как раз таки его. Потом еще несколько часов собирали по кусочкам: восстанавливали левую руку, правый голеностоп, ушную перепонку. Так что в таком состоянии он вряд ли походил на героя.
Нужна была шутка. Короткая и понятная, чтобы сразу попала в цель и вызвала улыбку на лице Ани. Но голова работала плохо. Как назло, ничего путного не рождалось.
Кто-то вошел, стуча каблуками по каменному полу.
Ладно, просто улыбнусь и подмигну здоровым глазом, решил Мирон и поднял веки.
Никто рядом не сидел. Только медсестра меняла лекарство в капельнице. Тоже красивая, но, конечно, не Аня.
Досаду пришлось заглушить ворохом оправданий. С чего он вообще решил, что она должна сидеть и ждать его пробуждения? Они просто друзья. Тем более ее мог запросто не пустить отец. Да и вообще, может, Мирона изолировали.
– Вы очнулись, – сказала медсестра и улыбнулась, сделав себя еще привлекательней. – Позову врача.
Мирон встретился с ней глазами – карие, с оранжевой каймой вокруг зрачков – и растерялся. Хотелось улыбнуться, но не чувствовал лица, так что не знал, получилось или нет.
– Мхм, – ответил он и понял, что не может говорить.
Наркоз отступал, вместе с тем возвращалось самоощущение с очагами боли в разных участках тела.
Медсестре ответа хватило, хотя, может, она действовала по правилам.