Хмурый Ленинград. Руслан Георгиевич Илаев

чувством негодования и презрения к самому себе из- за невозможности как- то повлиять на поведение животного, неожиданно для себя ухватил кошку за хвост у основания его и коротким взмахом выбросил в форточку, прекрасно осознавая, что действие развивалось на девятом этаже. Бедняга от удивления даже мяукнуть не успела. А я с удовлетворенным чувством выполненного долга и с удовольствием моим принял приглашение хозяйки попить с ней чаю, что ранее ею никогда не предлагалось. И вот обольщенный ее предложением по поводу чая, вдруг начинаю понимать, что хозяйка–то моя пьяна в дугу. Это я понял по тому, как она без обиняков пригласила меня к себе в комнату. Кто же откажется от предложения молодой и только что разведенной женщины? Я согласился душой и телом.

      И именно в тот момент, когда мысль должна была материализоваться, мы оба услышали страшное мяуканье ее любимицы на лестничной площадке. Когда Маша на руках занесла свою любимицу с перебитым хребтом и парализованными задними ногами, я понял, что сейчас лишусь и жилья, и хозяйки. Это же надо было так меня ненавидеть, чтобы с перебитыми ногами доползти до девятого этажа! Кошка не могла говорить, но по ее ненавидящему взгляду, с которым она, не отрываясь, смотрела на меня, хозяйка догадалась обо всем. Пришлось ночевать на корабле в каюте.

            …С приемом пищи тоже возникали проблемы. Кормят на корабле четыре раза в день, это очень хорошо и высококалорийно, однако, когда вместо натуральных жиров и сливочного масла, коки на камбузе запускали маргарин или какой- ни будь другой эрзац в проекции желудка у меня появлялись рези. А это в конечном итоге мешало качественному выполнению работы. Но выход все же был найден. За полгода моей службы я познакомился более чем с десятью осетинскими семьями, постоянно проживавшими в Севастополе. Вроде как–то само собой получались эти знакомства или же меня знакомили, сейчас и не вспомню, но я всегда был сторонником общения со своими земляками и охотно встречался с ними.

            Первая фамилия, с которой я познакомился в Севастополе были Колиевы, жили они в частном доме, практически рядом с набережной, где стоит памятник затонувшим кораблям. Хозяин дома Канико Колиев работал в органах МГБ и умер рано, еще в шестидесятых годах. У него было два сына и дочь, со всеми я был знаком и часто посещал их. Жива была еще их мама, звали ее Деменка, ей было далеко за восемьдесят. Что меня удивило: столько прожить среди русских и не уметь разговаривать по- русски – это надо суметь. Старшего сына Канико звали Сергей, он жил в Ленинграде вместе со своим сыном и в чине капитана первого ранга преподавал в академии Кузнецова. Младший сын Канико Валерий, он работал дерматовенерологом в гражданской поликлинике Севастополя. Самой младшей была дочь Канико Света, она работала в городском ЗАГСе. Сергей был в разводе, Валера не был женат вообще, Света была замужем за капитаном третьего ранга Жариковым- армянином.

      Вторая осетинская семья, с которой я имел счастье познакомиться, была семья Цара Бабуевича Гайтова,