Джевонс замолчала, что-то вспоминая, и Давыдов успел задать вопрос:
– А вы чем тут занимаетесь?
– Я детский врач, отвечаю за здоровье Филиппа, я и к Доману попала из-за своей специальности и из-за своего сына, у него были проблемы со здоровьем, понимаете… – Она вдруг замолчала, полуотвернулась, промокнула салфеткой один глаз, словно в него попала какая-то мошка, и далее мисс Джевонс, влюблённую в основателя филадельфийского Института развития человеческого потенциала, казалось, было не остановить, – и вы знаете, что самое удивительное, развивая какой-то один талант, мы, как за ниточку, вытягивали на поверхность все остальные. Один и тот же ребёнок прекрасно играл на музыкальных инструментах, был замечательным гимнастом, разговаривал на нескольких языках, разбирался в математике…
– Как Филипп?
– Да, как Филипп. Но он – это особый продукт. В нём сконцентрировано всё лучшее, что придумал Доман. Хотя сам он вряд ли бы поддержал наш эксперимент… Мне так порой хочется обнять, приласкать Филиппа, а нельзя… Хоть учись летать…
– А Клейн верил в успех эксперимента?
– Клейн? Как его жалко, – было видно, что мисс Джевонс говорит искренне. – Этот чёртов подъём… Вы спрашиваете: верил ли он? Клейн только фиксировал, наблюдал. Мне кажется, что он вообще ни во что не верил, даже в то, что видел. Каждый его приезд сюда заканчивался ссорой с Осмоловым. Они постоянно спорили о деньгах. А в прошлом году чуть не подрались. Профессор тогда даже разбил одну из колб со своими драгоценными щенячьими мозгами…
– А как вы попали в команду Осмолова?
– Ой, вы не знаете эту историю? – переспросила Джевонс. – Через лагерь на Гоа. Я начала практиковать йогу и остановилась в хостеле с кроватями-весами, который открыл профессор… Как давно это было, почти десять лет назад…
Следующая собеседница Давыдова была совершенно не похожа на англичанку. По правде сказать, она была непохожа ни на кого на острове. Но она выделялась и у себя на родине. У Сумико Киёмидзу были ярко голубые глаза и светлые волосы, которые во время её упражнений на гидроцикле скрывались под резиновой шапочкой. Давыдов ей улыбнулся, как старой