Нюська вместе с хозяином, наблюдала в телевизоре за нескончаемыми политическими баталиями в Верховном Совете СССР. В этих словесных битвах участвовали видные партийные деятели, министры, члены правительства, многочисленная депутатская тать. К сожалению, жаркие и важные дебаты не оставляли этим деятелям времени, на то, чтобы подумать о хлебе насущном для народа и о насыщении прилавков магазинов самыми обычными продуктами. Отягощённые заботами о благе народа, депутаты быстро проглатывали скромный обед из пяти блюд в депутатской столовой, в которой цены оставались такими же, как в добрые времена застойные, и возвращались на рабочие места благородно радеть о народе.
Народ хорошо понимал какой титанический труд у депутатов и выживал, как мог. Не роптал, терпеливо ждал улучшения жизни, понимая, что государственные мужи не боги и не могут накормить народ пятью хлебами и двумя рыбами. Не мог этого сделать даже кудесник Чумак, проживающий в каждом телевизоре: он поил людей «заряжённой» водой, таким способом, видимо, пытался компенсировать дефицит жизненно необходимых продуктов.
Мало-помалу что-то улучшалось, но обвально росли цены. На прилавках появилась горбуша, кета, лосось, осетрина, белуга, всякая экзотика вроде нототении, телапиуса, панагиуса из ядовитой реки Меконг, но цены, а вернее скромные заработки Кузькина, не позволяли ему кормить свою кошку золотой рыбой. Голод не тётка и кошка от безысходности стала есть макароны, суп, сдобренный хлебом и рыбные консервы. В народе поговаривали, что «меченый» Миша продал какую-то часть океана то ли японцам, то ли американцам, от того, мол, и случился рыбный дефицит.
Как только Кузькин открывал холодильник, Нюська мурлыча подбегала к хозяину, тёрлась об ноги, ожидая, что хозяин наконец-таки побалует её любимой рыбой, вкус которой она уже стала забывать. Кузькин доставал из холодильника консервы, горько вздыхал, приговаривая: «Перестройка, Нюсечка, перестройка, будь она не ладна».
После многократных повторений хозяином слова «перестройка», у Нюськи выработался на него злобный рефлекс. Услышав его, она выгибалась, принимала защитную стойку, шипела и даже могла броситься на опрометчиво произнёсшего эти страшные слова. Несколько раз она бросалась на Горбачёва, на диктора ЦТ Кириллова, на спикера Верховного Совета Рафика Нишанова, Егора Лигачёва и даже на Гельмута Коля, каждый раз, больно ударяясь об экран телевизора.
В дверь квартиры Кузькина звонили. Шлёпая разношенными шлёпанцами, Кузькин пошёл открывать.