Ночь, конечно же, была неспокойной.
Как она любила их ночи! Именно там, в ночных объятиях, она ощущала себя по-настоящему любимой, уходили прочь все её сомнения и мысли об одиночестве; они были действительно одним целым, сливаясь без остатка и погружаясь друг в друга до донца.
Утром она проснулась от трели будильника и телефонного звонка одновременно. Трезвон стоял на весь дом. Была суббота. Айше не нужно было ехать в офис, в выходные в группах работали дежурные воспитатели – на случай если кто-то из родителей занят и привезёт детей. Глянула на часы – восемь утра. Герман не слышал ни телефона, ни будильника.
– Гера, что у тебя всё звонит? Ты вставать хотел? – Она нежно потормошила его за плечо.
Он потянулся и выключил телефон. Посмотрел на часы и буквально вскочил с постели. Айша с изумлением наблюдала за его резким пробуждением. Обычно, чтобы встать, ему нужно было минут сорок и обязательный кофе в постель, который она с радостью приносила. В её отсутствие это делала мать.
– Птичка, ты можешь ещё поваляться, – сказал он, натягивая футболку и тренировочные штаны, – а я решил бегать по утрам. Пробегусь и вернусь, потом в душ – и будем завтракать.
– Бегать? – От неожиданности она села в кровати. – С кем бегать?
– С кем? – повернулся он к ней, стоя посреди комнаты. – Какая ты проницательная! Вернусь и всё расскажу.
Есть такое выражение: «Сон как рукой сняло». Сегодня это было про неё – Айшу будто окатили холодной водой.
Герман буквально испарился из квартиры, мелькнув на пороге новыми штанами и кроссовками.
Айша сидела на кровати, не понимая, что случилось. Они собирались сегодня завтракать вместе. Вчера он ей обещал, что встанет пораньше, сказал, что они поедут вместе гулять по Москве, хотя он терпеть не мог нигде гулять, максимум, на что соглашался, – это колесить на машине, высматривая достопримечательности из окна, а тут ради неё вдруг согласился. Она с вечера была в предвкушении этого утра, и вдруг такой поворот. От этого непонимания мысли крутились в голове как бешеные. Приходили на ум самые невероятные объяснения происходящего.
К глазам уже подступили предательские слёзы, с которыми она так и не научилась справляться. Слёзы сами по себе наполняли глаза и выплёскивались наружу огромными каплями, стекая по щекам. Именно такие слёзы не переносил Герман. Возникали они не в глазах, а где-то в груди от огромной обиды за себя.
Обида, как огромное живое существо, заполняла Айшу изнутри, сжимала сердце, не давала дышать, затуманивала сознание.
Чтобы как-то пережить это состояние, организм в ответ рождал водопад слёз, стараясь омыть душу, но становилось ещё хуже. Она начинала злиться на себя за неумение сдерживать