Удача его вывела в сквер, где прогуливались и разговаривали на лавочках люди. Какая-то женщина игралась на газоне со своей собакой. Саше стало мучительно совестно за свой страх. Особенно стыдно было за то, как он уговаривал себя, пока бежал, что ему тут делать нечего: «Какого чёрта полез, куда не надо». Со сквера были видны дома на той стороне Москвы-реки. На крышах, на балконах и в окнах, всюду располагались зеваки. Все смотрели в одну сторону. Действо, видимо, продолжалось. В голове шевельнулось сомнение: «Если уйти, то будет стыдно, во-первых. А, во-вторых…» Он не смог бы сформулировать, что «во-вторых», но он чувствовал, что упустит свою судьбу, если уйдёт. Он это чувствовал совершенно определённо. Без всяких сомнений, он должен был быть среди всех этих людей, не зная, зачем, и не зная, что конкретно надо было делать. Особенно это незнание становилось тягостным, когда всё затихало и останавливалось. Он даже успел пожалеть, что он один, а не в какой-нибудь группе, где хоть кто-то что-то понимает. Благо, логика происходившего события не оставляла ему много времени на размышления и всё сильнее затягивала его в свои сети. Происходящее дальше запечатлелось в памяти своей невероятной калейдоскопической круговертью…
Новым сильным впечатлением оказалась толпа. В одном месте обычная людская толчея превратилась вдруг в единую движущуюся толпу, которая понесла его куда-то помимо его воли. Он не мог ничего сделать. Все его физические усилия были направлены только на то, чтобы не упасть. Ему впервые за весь день стало по-настоящему страшно. Но и тут судьба его вывезла, он остался цел и невредим. Его настолько это воодушевило, что он долго потом помогал таскать какие-то трубы и спинки от кроватей. И по репликам окружающих, а главное по их настроению он с радостью понимал, что они делают какое-то необходимое и очень важное дело.
Потом был какой-то иностранец, в чёрной шапочке и с седой щётиной. По его причиндалам Саша определил, что это был журналист.
– Туда сюда ходить не хорошо, – прокричал ему иностранец шёпотом, широко раскрывая глаза, как пугают ребёнка, и выговаривая «корошо» вместо «хо…» Лишь на долю секунды Саша успел отвести глаза, куда мановением головы показывал иностранец, как в то же мгновение раздался тот ни на что не похожий утробный, разящий звук, который он долго не мог потом забыть. А иностранец уже лежал на спине. Его камера валялась рядом. Саша успел