– С Чазовым будешь работать. Он – старший. Смотри, будь осторожней. Куда не надо – не лезь. Лучше перестрахуйся.
– Ну, ну, ну… – затряс Шурик головой, кусая губы.
– Что «ну-ну»?.. Ты слушай! – хлопнул Борисов ладонью о стол.
– Я слушаю, – нараспев ответил Шурик.
– Человек ты ненадежный.
– Почему это я человек ненадежный? – стал Шурик серьезным.
– Ну… ненадежный – и все! – не мог так, сразу, объяснить Борисов: было в Шурике что-то детское. – Жениться за тебе надо.
– Почему мне жениться надо?
– Тебе, Александр, сколько лет?
– 31.
– Ну вот, жениться пора! Ты с матерью живешь?
– Комнату снимаю.
– Да… Сколько же тебе это удовольствие стоит?
– 50 тысяч в месяц.
– Давай женись! Хватит дурака валять!
– Как это дурака валять? – не совсем понял Шурик и желал объясниться.
– Давай иди за тросами. Я уже всем сказал. Зина на улице, – распорядился Борисов и вышел.
Шурик пошел за Чазовым, вышел на улицу. Машины еще не было. На небе – ни облачка. Тепло. Зина, крановщица, сидела на корточках у козлового крана, лузгала семечки, ждала машину. Высокая, крепкая, в теле женщина. Ей еще не было тридцати, но она уже успела два раза выйти замуж, развестись.
Шурик постоял, погрелся на солнце, вернулся в цех. Чазова нигде не было видно. Наверное, в слесарке. В слесарке, как всегда, было накурено. Шурик не курил. Прямо напротив двери, у окна стоял верстак. Была сверлилка, двое тисков. Пашка Корякин за тисками что-то собирал. По правую сторону от верстака стояли три больших шкафа с инструментами и один маленький. Тут же у шкафов – скамейка. Был перекур. Чазов Андрей Андреевич курил. Лучший слесарь. Работал в гараже давно. Шурик подкрался сзади к Пашке, надвинул ему кепку на глаза. Пашка обернулся:
– А, Шурик-жмурик.
– Что делаешь?
– Какая тебе разница?
Пашка был чем-то расстроен. Шурик отошел в сторону, не стал связываться: будь Пашка один, он отчитал бы его за грубость, показал бы, как хамить со старшими. Шурик был на три года старше Пашки.
Шурик подошел к Чазову, гоняя ртом туда-сюда.
– Андрей Андреевич, троса вы взяли?
– Взял.
Шурик, насвистывая, вышел из слесарки. Он еще позвонил Ложкину, приятелю, и пошел на улицу. Зина все также сидела на корточках, грызла семечки.
– Что ты всякую дрянь в рот берешь? – набросился Шурик.
– Ну и что? Не твой рот.
– Ну и что, если не мой? Я, может, о тебе забочусь?
– Заботливый какой, – лениво ответила Зина, разморенная жарой.
– Как видишь, заботливый.
– Где троса? – поменяла Зина тему разговора.
– Какие троса?
– Чем поднимать будешь.
– Не я поднимать буду, а ты, – придрался