Справлялся в больницах, домах малютки, даже в морге поинтересовался. Просматривал газеты: а вдруг мелькнёт что-нибудь о женщине с ребёнком.
Наконец устал то поисков и почувствовал себя опустошённым.
К этому времени накопилось немало дел, связанных с деятельностью “Воскрешенцев”: офис был завален факсами, телеграммами. А он, отец Юлиан, в данный момент был неспособен руководить разветвлённой многочисленной организацией. Мечта, которая казалась близка к воплощению, ускользнула как иллюзия, как утренний летний туман после дождя. Начинать всё сначала не было сил ни моральных, ни физических – боли в сердце не проходили. В подсознании буром крутился вопрос: случайность или неумолимое провидение, что родившиеся клоны исчезли? Может, взялся он за такое, что есть табу, назначенное свыше? Смерти Антония и Афанасия Никитовича загадочны, не случайны, и, вероятно, не последние? Вот и он чувствует себя не важно.
Тяжёлые раздумья прервал стук в дверь. Пришёл Кирилл сообщить, что из города по срочному делу прибыла секретарь Нина Семёновна.
– Где она?
– За дверью.
– Зови.
В кабинет вошла слегка полноватая женщина средних лет с приятным, умным лицом. Роман усадил её за стол и приготовился внимательно слушать.
– Вас, отец Юлиан, давно и настойчиво хочет видеть некий чудаковатый старец. Я, зная вашу занятость и соблюдая наказ ни чем посторонним не отвлекать, долго отсылала его. Но сегодня дед убедил меня…
– Убедил? Чем?
– Об этом он расскажет сам. Заранее прошу прощения за самодеятельность, но мне показалось…
– То есть старик тут. Занимательно… Давай его сюда.
Нина Семёновна степенно поднялась и направилась к двери. Вскоре в помещение вошёл старец вида странствующего богомольца. На нём болтался заношенный брезентовый плащ с капюшоном, в руках котомка и кривая палка. Но, главное, лицо – обрамлённое пышной седой бородой и отмеченное пронзительными как стрелы, строгими глазами.
– Бог в помощь, сердечный, – поклонился старик крестясь.
– И вам, незнакомец, божью милость. Прошу усаживаться.
Дед, не торопясь, основательно уселся на стул, положил котомку с палкой у ног, ещё раз перекрестился и начал:
– Прозывают меня Иона-странник. В молодости был священником, потом постригся в монахи. Долго искал в послушании и молитвах свою правду, да не получилось. Бросил келью монастырскую и ушёл в отшельники, в степь. И тут душа не нашла покоя. После чего стал странствовать по свету, с людьми разными общаться, да к жизни нашей пристальнее приглядываться. Много походил, много повидал, состарился. Вот и помирать вскорости…
Асмодей слушал деда и пока не мог понять, к чему он клонит.
– С разными верами столкнулся: христианскими, мусульманскими, сатанинскими и иными… – продолжал Иона. – И про твоё учение наслышан.
Роман