Я понимала его, как никто другой, и поддержала решение. Мы ведь были теперь одной крови, после того, как мой отец отдал ему часть своей. А может, потому что у нас была одна боль на двоих.
И да, Вася это я – Василиса. Все называют меня по-разному, папа и брат – Васей. С папой понятно, он жутко хотел мальчика. а родилась я. Мама Василисой, бабушки и прабабушка – Лиссой. Дедушка и вовсе называет хитрой лисой из-за моих зеленых миндалевидных глаз. Когда-то зеленых. Теперь и они, отражаясь в зеркале, были холодного стального цвета.
Глава 2. Рисовать значит жить
Воспоминания прогнали последние остатки сна, и я поняла, что сегодня уже не усну. Решила лучше поработать над новой книгой про очередных драконов. У моего издательства по-прежнему в тренде были попаданки и ведьмы с драконами. Обычно мне присылают распечатку рукописи, я читаю и рисую скетчи прямо на страницах с текстом. Вот такая у меня фишка. Потом отправляю свое творчество, а уж издательство решает брать или нет. Радует, что пока всегда выбирали всё. Если бы я отправила просто списком с описанием идей, думаю, шансов было бы меньше. Все же иллюстрации играют большую роль. Увидели, полюбили, купили. С этим издательством я работаю уже более десяти лет. И да, это моё первое место работы.
В детстве я рисовала карандашом в книгах лёгкие наброски сюжетов, и родители мне разрешали «портить» книги. Это было до того, как мир перестал быть цветным.
Тот страшный день, когда мой спаситель Женька утопал в крови, выжег в моём мозгу или в глазах не только этот красный цвет, но и все остальные цвета тоже, заменив их на серый. Только вот почему после того, как прошёл шок от увиденного, и потом когда Женька уже очнулся, цвета так и не вернулись ко мне. Даже врачи разводят руками
Теперь весь мой мир стал серым, разбавленным белым и чёрным цветами. Вокруг только серые лица, серые здания, серая тишина, мой серый страх.
Всё то лето я просидела дома. Каждое утро, просыпаясь в надежде, бежала встречать рассвет, а он был ярким,… но серым. Мама то и дело водила меня к врачам. Но они не находили в моём зрении никаких отклонений. Зато направили к психотерапевту. Но тут вмешалась мамина мама. Бабушка запретила делать из внучки сумасшедшую. Мама не сдавалась, и отвела меня на какой-то Тета Хилинг. Этот метод тогда был малоизвестен. Но и с этим «лечением» ничего не получилось. Психолог сказала, что у меня нет «доверия миру и веры в силы высшего порядка», поэтому я не смогла войти в «тета-состояние».
Пришла осень, и я пошла в школу. И тут начались проблемы. Каждый раз, когда что-то было связано с выбором цвета, я сталкивалась с удивлением одноклассников, а иногда с резким окриком «ты, что, слепая?». Вначале это пугало. Я терялась и заикалась, пытаясь скрыть свой недуг. Потом начало злить. Да, да! Я слепая! И что мне с этим делать? Ещё хуже всё становилось вечерами. После заката я совершенно не ориентировалась в сером мире. Лужи казались ямами, ямы – тенями, тени еще больше сбивали с толку.