Он оставил последний ящик открытым рядом с телами, через пять минут машина отъехала от ворот и, раскачиваясь, направилась в сторону мощёной дороги.
Первым очнулся мужчина со шрамом, уже светало, через запылённые стёкла пытались проникнуть летние лучи солнца, разгоняя висящую в воздухе пыль. Мужчина закашлялся, встал на четвереньки, его вырвало. Мотая головой, он кое-как поднялся, окинул взглядом комнату. Некоторое время пытался понять, что же изменилось, потом отметил пропажу семи ящиков и одного подельника, выругался, дрожащими пальцами развернул пергамент, мимо ящика посыпались империалы. В этот момент заворочался ещё один грабитель, он натужно закашлялся, держась за горло.
Человек со шрамом не стал тратить время на переговоры со своей совестью, подобрался к очнувшемуся одноглазому товарищу, схватил его за волосы и перерезал горло ножом. То же самое он проделал с бородатым, стянул с одного из подельников штаны, завязал внизу узлом, перекидал туда упакованные столбики монет и пошаркал в сторону леса, волоча груз за собой.
Глава 1
Июль 1925 года. Москва
Автомобильный извоз в Москве к середине двадцатых годов оставался делом исключительно частным. По всему городу расплодились прокатные конторы, редко – крупные, гораздо чаще с тремя-четырьмя машинами, растущие потребности жителей в современном транспорте они удовлетворить не могли. Столица по-прежнему была городом извозчиков, которые стекались в город из окрестных губерний.
В 1924 году первые восемнадцать автомобилей австрийской марки «штайр» закупил для проката государственный трест Автопромторг, а в следующем, 1925-м, Московский совет приобрёл во Франции сто двадцать машин «рено». Пятнадцать французских кабриолетов прибыли в столицу в мае 1925 года, следующая партия ожидалась в октябре – декабре. Под их обслуживание выделили гараж номер четыре, который находился в Дьяковских переулках, напротив Домниковских бань, рядом с Каланчёвской площадью, соединявшей три вокзала – Октябрьский, Рязанский и Ярославский.
Гараж занимал целый комплекс зданий, с собственным складом, ремонтной зоной и прокатной конторой в Орликовом переулке. Помещения давали с запасом, молодое советское правительство рассчитывало довести численность государственных таксомоторов в Москве до тысячи, а то и больше.
– Сажаю я у Малого театра женщину, в шляпке и с сумочкой, так эта фифа нате вам пожалуйста, в шарф закуталась и в окно смотрит, слова не говорит. Только адрес назвала, на Воздвиженке, в прокурорском доме, где всяческие артисты живут. Доехали мы, я ей и говорю, значит, барышня, доставил вас без шума и пыли… – невысокий молодой парень в кожаной куртке с комсомольским значком, тощий, с прилизанными назад чёрными волосами, сделал не к месту эффектную паузу. – Выхожу и небрежно так открываю дверцу, мол, пора бы уже и покинуть салон, она мне деньги в руку тычет, а там рупь двадцать всего, точно по счётчику. Я так и эдак, не изволите ли добавить на чай, и она говорит, вы, то есть я, не желаете ли подняться