– Что-то ты не весел, – заметил бармен.
– Да день как-то бесполезно прошёл, – ответил я.
– Разве когда-то было иначе? – то ли в шутку, то ли всерьёз сказал Степан. Я на него глянул исподлобья, но тот и ухом не повёл.
– Очень смешно, – ответил я. – Просто многое планировал, а день опять прошёл, так ничего я и не сделал.
– Макс, иди-ка ты на работу устройся, – посоветовал Стёпа вполне серьёзным тоном. И чего он решил до меня докопаться?
– Вообще-то у меня есть работа. Это ж из филармонии меня выгнали, а в школе я ещё преподаю, – ответил я бармену и глотнул холодного пива.
– Да я не про то, – пояснил Стёпа. – Устройся на нормальную работу, для мужика. Сразу интерес к жизни проснётся.
– А я по-твоему никогда нигде не работал? – слегка повысив голос возразил я. – Я ж по стройкам ходил, листовки раздавал, официантом работал, в такси был! Это по-твоему не работа?
– Неа, – невозмутимым тоном ответил Стёпа.
– Хорошо. А что тогда работа для мужика в твоём понимании? – спросил я.
Степан призадумался. На секунду даже перестал протирать сухим полотенцем бокал. А затем выдал:
– Напиши книгу.
Я чуть не подавился этими пузырьками в пиве.
– Вот посуди сам, – начал Стёпа, – ты пианист. Кому нужна твоя музыка? Ладно, не возражай. Даже если и нужна, то далеко не всем. А дальше? Ты ничего не оставишь на этом свете, даже детей у тебя нет, чтобы оспорить это. Каждый человек должен оставить след на этой планете, иначе жизнь его не имела ни капельки смысла. Особенно это касается мужчин. А музыка? Её не пронесут через столетия. Точнее твоё исполнение этих там Чайковских, Скрябиных и прочих. Они-то как раз оставили свой след, а твоё нажимание на кнопочки, как ты сам изволил выразиться, оставит разве что отпечатки пальцев на рояле, и то их сотрут на следующий день. А книга – это осязаемо, это след.
И возразить-то нечего. Да и незачем. Сказать ему, что ли, про свою давнюю мечту? А может он нарочно злит меня. У него вон собственный бар, целое здание, пусть и маленькое, а у меня ничего нет. Ни-че-го. Вот и подтрунивает меня. Меня! Человека с высшим консерваторским образованием!
– Стёпа, хорош шутить, уйду ведь, – ответил я.
– А никто и не шутит, – ответил он. – Я же всерьёз. Труд должен остаться. Он должен переродиться в нечто большее, чем воздух. Книга – это фундаментальный плод твоей работы, который покажет, чего ты стоишь. Труд, который воплотился и появился на свет и суд людской.
Я сделал вид, что задумался, и допил своё пиво. Затем неспешно закурил сигарету и спросил себе ещё бокал. Вот стесняюсь я почему-то сказать Степану о своём давнем желании напечатать книгу, а теперь он сам это предложил.
Я затушил сигарету в пепельнице, сделал глоток прохладного пива, и робко произнёс:
– Стёп,