По обе стороны правды. Власовское движение и отечественная коллаборация. Андрей Мартынов

подразделений в составе германских войск (будущие батальоны «Роланд» и «Нахтигаль»)[280]. Попытки сотрудничества, в преддверии ожидавшейся войны, предлагали Берлину и другие украинские националисты. При этом, как и в случае с фон Лампе, многие их проекты (меморандумы Скоропадского и правительства Гиренюка) отклонялись немцами[281]. Отказ от проекта Павла Скоропадского, судя по всему, исходил от Гитлера. «Появился украинский гетман, который предложил нам свои услуги. Я сказал тогда: “Розенберг, чего вы ждете от этого человека?” – “О, он организует революцию”. Я сказал тогда: “В таком случае, он должен находиться в России”»[282].

      Конечно, самозамкнутость большей части русской диаспоры (как, впрочем, и любой другой диаспоры зарубежья), ее ориентация на внутренние, национальные интересы (без учета целей и намерений других этносов бывшей империи), вероятнее всего, сделала появление подобных источников информации недоступными. Подобная тенденция, позволила Борису Николаевскому с иронией заметить, что изгнанники живут «изолированно друг от друга, почти как на разных планетах»[283].

      Впрочем, тогда же, в марте 1941 года, вермахт произвел набор русских эмигрантов, свободно владевших немецким языком, в качестве переводчиков[284]. Позднее, 8 июня 1941 года, была предпринята попытка создания антибольшевистского правительства с участием русских эмигрантов со стороны рейхсляйтера и главы гражданской администрации Генерал-губернаторства Ганса Франка, которую высшее руководство рейха отклонило[285]. В итоге «не больше чем за неделю» до начала войны вербовка русских в армию стала широко известным фактом в кругах военной эмиграции[286].

      Поэтому вызывает определенные сомнения утверждение «берлинца» Константина Кромиади о том, что известие о конфликте с Германией стало для него шоком, так как хотя слухи о войне «муссировались в обывательской среде… мы, русские эмигранты, этим слухам не предавали особого значения»[287].

      Контакты с эмигрантами со стороны руководства Германии продолжились и позднее. В мемуарах (Berichtuber mein Leben) ветерана Гражданской войны генерал-лейтенанта Петра Глазенапа[288] есть еще одно свидетельство, относящееся к лету 1941 года. «В начале восточного похода Кейтель от имени ОКБ обратился к нему (Глазенапу. – A. M.)[289] с вопросом, каким образом можно было бы вовлечь русские силы эмиграции в антибольшевистскую борьбу. Глазенап поставил условием:

      а) русская национальная армия

      б) русское национальное правительство

      Кейтель ответил, что эти условия неприемлемы, в результате чего Глазенап отказался от участия в войне против России»[290].

      В первую очередь набор русских изгнанников проходил через Управление делами русской эмиграции в Германии (Vertrauensstelle für russische in Deutschland)[291], в Берлине. Им занимались