История схоластического метода. Второй том: По печатным и непечатным источникам. Мартин Грабманн. Читать онлайн. Newlib. NEWLIB.NET

Автор: Мартин Грабманн
Издательство: Издательские решения
Серия:
Жанр произведения:
Год издания: 0
isbn: 9785006228245
Скачать книгу
познание, которое выражено в «Credo, ut intelligam» Ансельма как рабочая программа схоластики.

      Мистики, как авторы мистических сочинений, записывавшие свою внутреннюю религиозную жизнь, так и теоретики мистицизма, например, Фома Аквинский, Дионисий Картузианский и другие, используют фразы и термины, выражающие фундаментальную важность познавательной деятельности для мистицизма. «Vita contemplativa», – замечает Аквинский, – «quantum ad ipsam essentiam pertinet ad intellectum».223 С другой стороны, схоласты, от Ансельма до Фомы и далее, подчеркивают необходимость сверхъестественных этических предрасположенностей для плодотворной работы богословской спекуляции. В частности, дары Святого Духа рассматриваются как крылья, на которых душа взлетает к вершинам богословского познания, а также к горам мистического созерцания.

      Одна из главных причин тесной связи между схоластикой и мистицизмом кроется в общности патристических источников.

      Святой Августин был свежим источником жизни как для схоластики, так и для мистицизма. Псевдо-Дионисий также оказал влияние на оба направления средневековой интеллектуальной жизни.

      Псевдо-Ареопагит предложил схемы, термины и формулы специально для теории мистицизма; форма Ареопагита сформировала, по меткому выражению К. Бихлмайера,224 «скелет мистической спекуляции». Августин придал мистической мысли, стремлению и жизни большое содержание и мощные импульсы; он оживил и укоренил мистическое благочестие.

      Именно настроение исповеданий Августина излилось на мистицизм Средневековья225.

      Таким образом, схоластика и мистика – это не противоположности, а корреляты. В своей глубинной сущности оба они ориентированы на интеллект, но схоластика в своем полном развитии остается преимущественно на почве интеллектуализма, тогда как в мистицизме действуют аффективные силы, прежде всего любовь, не теряя, однако, своей интеллектуалистической ориентации. Мистицизм стремится усвоить и пережить доктрину богообщения, заложенную схоластикой. Место схоластики – кафедра. Схоластика хочет быть учебным материалом, отсюда ее безличная, интеллектуальная форма, отсюда преобладание логической рутины и метафизических доктрин. Мистицизм процветает в тихой монашеской келье, это диалог души с Богом, мышление, желание и чувство, оплодотворенные сверхъестественными силами, хотят вступить в контакт с Богом самым интимным и внутренним образом, который только возможен в этом мире. Вот почему мистика обладает притягательностью оригинального и личного и почему психологические моменты выходят в мистике на первый план.

      Наши предыдущие рассуждения о взаимоотношениях схоластики и мистики, о тесной связи, а также о своеобразии обоих явлений средневековой интеллектуальной жизни служат основанием для рассмотрения вопроса о том, повлиял ли мистицизм на развитие схоластического метода и в какой степени.

      На самом


<p>223</p>

S. theol. 2, 2, q. 180, a. 1. Ср. также Thomas a Vallgornera, Mystica Theologia D. Thomae, ed. Berthier, Augustae Taur. 1890, t. I, q. 1, a. 1. Здесь, с. 5, взгляд св. Фомы резюмируется в следующем определении мистического богословия: «Theologia mystica est contemplatio perfectissima et altissima Dei et fruitivus ac suavissimus amor ipsius intime possessi».

<p>224</p>

Heinrich Seuse’s German Writings, Stuttgart 1907, 149.

<p>225</p>

A. Харнак (Lehrbuch der Dogmengeschichte III 342) справедливо подчеркивает влияние Августина на Бернарда Клервоского: «Бернард – религиозный гений XII века, а значит, и лидер эпохи. Прежде всего, именно в нем вновь ожило августиновское созерцание. Не будет лишним утверждать, что он – Августин или, скорее, Амвросий, возрожденный, что он полностью учился у великого африканца и перенял от него основы своих благочестивых созерцаний…. Действительно, даже язык в значительной степени зависит от языка конфессий». Ср. также Georg Misch, Geschichte der Autobiographie I, Leipzig 1907, 436 ff. J. Mausbach (Die Ethik des hl. Augustinus I, Freiburg i.Br. 1909, 436 ff) замечает об Августине: «Его набожность, его тающая любовь к Богу стала элементом всей христианской набожности и мистицизма».