– Нет, Хельга не могла, она не стала бы, – Аня сама не раз задавалась вопросом, кто мог рассказать. Кому могло быть известно об этой тайне кроме подруги. Даже в голове не укладывалось, что кому-то придет на ум выдать мать. Так ее подставить. Аня всегда считала, что они одна семья, они все дружны и никогда не предадут друг друга.
– Да кто на такое способен? Я всегда думала, что нас любят и уважают. Сколько ты добра всем сделал и после такого… Немыслимо.
– Пойми сейчас такое время, – Аня с отцом сели на скамейку. Отец продолжал обнимать дочь, поглаживая по спине, тем самым пытался успокоить ее. – А вот в подобных поступках и выражается преданность государству.
– Нет, пап, Хельга не такая, мы же для нее…
Только не Хельга! Они с детства были дружны, как родные. Неужели она могла пренебречь всем, что было между ними и подло предать?
– Она как никто другой хотела получить право. Свобода смысл ее жизни. И потом, мы не знаем, насколько серьезен конфликт у нее с отцом.
– Это я виновата! Если бы не я со своим упорством, то все было бы хорошо. Я уехала, а вы смогли вдвоем воспитать ребенка без проблем. Никто бы ничего не узнал…
– Аня не кори себя за то в чем ты не повинна. Виноваты только мы. Были неосмотрительны, думали, что все наладится, образуется. Ошибались. А теперь страдаем не только мы, но и ты.
– Не верю, что Хельга способна на предательство. Папа нет! Неужели я виновата во всем…
– Не виновата. Не Хельга, так кто другой. Сама вспомни, маме в последнее время часто было плохо. Рано или поздно, кто-нибудь из женщин заметил.
– Какая разница теперь… – Шепнула девушка, прильнув к отцовской груди. – Итог все равно один…
Аня снова сжалась от одного воспоминания о том, что предстоит. Она даже ощутила зуд на месте татуировки. Потирая запястье, девушка чуть отстранилась от отца.
Заметив красное пятно на руке, мужчина закивал, оголив свою руку. Теперь и он был меченый.
В груди кольнуло от увиденного. Пути назад не было, все решено.
– Запомни! – Отец внимательно взглянул на дочь. – Никогда не думай, что на этом твоя жизнь закончилась! – Он поднял свою руку с меткой. – Это всего лишь татуировка, – Анур улыбнулся, – она не определяет твою будущую жизнь. Только ты решаешь, как тебе жить и что делать в дальнейшем, как строить свою судьбу! Это всего лишь татуировка, всего-то. – Убрав руки, он вновь внимательно взглянул на дочь. – Запомни, ты должна быть и оставаться человечной. Никогда не иди на поводу. Слушай свое сердце, и помним, мы тебя любим…
Затем отец крепко обнял дочь, прижав к груди, и горько заплакал. Плакал только он, тихо, но так тягостно, что Аня едва сдерживалась, как бы не расплакаться самой. Эта встреча, это время было последним у них. Аня много раз проводила вечер с отцом, разговаривала, играла и никогда не задумывалась над тем, что тот или иной вечер может быть последним. Самым последним, но таким горьким.
Наверно прошла вечность с того момента, как отец зашел в камеру сжал