– Я могу оставить документы, вы прочитаете, когда будет время. И потом мне пере…
Микелис поднял руку, прерывая его:
– Я вышел в отставку, потому что эта работа съедает человека изнутри. Чтобы понять насилие, надо впустить его в себя, и оно постепенно расползается внутри, заражает всю систему мышления, окрашивает чувства, проникает в фантазии; это настоящая зараза, понимаете? И я не хочу воспитывать детей, держа эту дрянь в голове.
Алексис серьезно кивнул.
– Насилие – вещь заразная, – сказал он. – Как ни крути.
Микелис вгляделся в собеседника, и тому стало не по себе от его почти белых глаз.
– Да, это заразно, – негромко подтвердил он.
Жандарм помахал перед ним папкой:
– Об этом и речь. Мы обнаружили эпидемию. Нового вида. И вы единственный специалист, который может нам помочь.
– Нет, не единственный; наведите справки, молодой человек. И в отличие от меня другие с радостью придут на помощь.
– И так же не смогут разобраться, как и мы.
Микелис вздохнул: разговор его утомлял.
– Все действительно серьезно, – в отчаянии повторил Алексис.
– А почему вы считаете, что я компетентнее любого другого?
– Ваш опыт. Ваши результаты. Вы лучше всех. Вы не только энциклопедия криминалистических знаний, вы чувствуете преступление, вы умудряетесь понять преступника, говорить на его языке. Я прочел о вас все. Это я убедил нашего полковника позволить мне обратиться к вам.
– Лесть вам, к сожалению, не поможет.
– Я рассчитываю на ваше любопытство, – тут же ответил Алексис. – Того, что я вам покажу, вы еще нигде не видели. – Его словно лихорадило, голос звучал сбивчиво. Он собрался с силами и, глубоко вдохнув, добавил: – Мы запутались не потому, что это небывалое преступление, а потому, что разгадать его нам не по силам.
Микелис заинтригованно наклонил голову. Несколько секунд молчал. Галка со своей ветки наблюдала за сценой. Потом с протяжным насмешливым криком улетела вниз, в долину.
– Чтобы жандармы признали, что ничего не понимают… Видимо, вы и вправду влипли, – сказал наконец Микелис. – К обеду вернется жена, мне надо, чтобы вы уехали раньше.
Он посторонился и указал на дверь фермерского дома.
– У вас меньше часа.
2
Ришар Микелис поставил на красно-белую клеенку две чашки горячего кофе.
Огонь потрескивал в камине, в кухне еще витал запах тостов.
Алексис с порога гостиной оглядел просторную комнату со множеством старых вещей и семейных фотографий в рамках, висевших на стенах. Ришар Микелис и его дети, девочка постарше и мальчик помладше, рядом со смуглой женщиной с длинными кудрявыми волосами. На всех снимках – они. На лыжах, на море, в Диснейленде, в лесу, за семейным столом – десятки фотографий, сделанных в стремлении не упустить ни секунды из этих моментов счастья.
– Мои тотемы, – сказал ему в спину Микелис.
– Как вы сказали?
– Вы же смотрели на фотографии? Это мои