Или на такой вопрос: «Почему бы не воспользоваться служебным положением для личного обогащения?». Или: «Почему бы не убить?».
Одна читательница, с которой автор консультировался при написании данного текста, предложила такой комментарий: «Возможно, в рассуждениях о ценностях, если есть расчет и на не воцерковленных читателей, а даже и на воцерковленную молодежь, было бы хорошо использовать аргументы ученых-специалистов. Например, А. Г. Маслоу («…Однако я слышу рассуждения моих верующих друзей, и зачастую они – во всяком случае те из них, которые переросли крестьянское представление о Боге как о седовласом старце, сидящем на облаках, – употребляют почти те же слова, какими я описываю высшие ценности». Из кн. «Дальние пределы человеческой психики», рассуждения о цели и значении гуманистического образования, с. 207).
Или теория созидательного альтруизма П. А. Сорокина[44]. Именно Сорокин наиболее обоснованно объяснил системную деградацию, примитивизацию культуры, грядущее неразличение позитивного и негативного. Его объяснительная модель основ на на неразрывности триады личности, общества и культуры.
Почему бы N не убить того господина, который сидит за соседним столиком? Когда господин открывал бумажник, то предательски показалась толстая пачка банкнот. Денег в бумажнике много, а деньги для человека, воспитанного в духе материализма, – верховное благо (по крайней мере, так следует из логики материализма). Следовательно, N, получая деньги господина, приобщается к благу. Смерть владельца в соответствии с теорией естественного отбора (теория эволюции) воспринимается как ступень, через которую N перешагивает, идя по пути собственного прогресса. Какой аргумент помешает взойти на нее? Закон? Но многие люди не боятся закона. Они уверены, что получится его обойти. «Все сойдет с рук» – кто-то эти слова выдвигает в список жизненных девизов.
«Дело в том, – писал один бывший работник преступной группировки, – что если ты “работаешь” в “организации”, то не сядешь, так как у них все схвачено и за тобой всегда приедут, если лишнего не наболтаешь»[45].
Да, такие суждения, бывает, разбиваются о пресс хорошо отлаженной системы сыска. И N, попав в тюрьму, возможно и признает, что совершил ошибку, недооценив профессионализм служителей закона. Но вернет ли это осознание жизнь господину, что сидел некогда за соседним столиком? И, главное, изменится ли мировоззрение N в тюрьме? Хлебнув каторжанского лиха, не высидит ли он мысль, что впредь надо быть хитрее и коварнее?
Почему бы не убить? Такая вот бомба таранит мозг многих N. И когда они кусают губы от раздумий, пальцы сами вплетаются в согретую карманом сталь кастета. Уверенности придающий своей тяжестью металл; темнота переулка; нарушенная координация господина, подвыпившего изрядно, – все это сливается в какую-то молнию. И она вонзается в череп господина, который был воспринят N всего лишь как «собрание