– А вещи твои где? – спросил хозяин.
– Да в телеге сумка.
Я сходил во двор к телеге и принес свою сумку. Заодно решил переодеться в спортивный костюм, а свою одежду постирать. Но постирать мне не дали – хозяйка взяла мою одежду и бросила в корыто с водой, оба с удивлением смотрели на мой адидасовский бело-синий костюм, а хозяйка подошла и пощупала:
– Гладкий какой и скользкий, шелковый, что ли?
– Ага, – что мне еще можно было им ответить?!
Хозяин отвел меня на сеновал, кинул на душистое сено какую-то дерюжку, пожелал счастливо отдыхать и удалился. Я завалился на дерюжку, кое-как стянул с себя туфли и немедленно отрубился.
Глава 2
Проснулся от крика петуха, никогда ранее не пробуждался я таким образом, посмотрел на часы – времени четыре часа утра, спать бы да спать. Покрутился на своем ложе, да уснуть снова не смог, думки одолели.
И первейшая из них, как рассчитаться с хозяином за ночлег и еду – вчера я как-то обошел этот вопрос, хотя Федор недвусмысленно сказал об оплате за постой. Да и дальше как-то вопрос о еде и жилье решать надо. Так и крутился я, пока не услышал во дворе стуки да бряки, посветлело в щелях дощатого сеновала, пора и выбираться.
Я спустился по хлипкой лестнице, Федор уже ходил по двору, в бороде застряли мелкие соломинки, и рубаха была мокрой от пота. Наверное, управлялся с живностью. Мужичок кивнул на колодец, поди, мол, ополоснись. Вода оказалась, на удивление, холодной, чистой и вкусной, не то что из городского водопровода. Обмывшись по пояс и вдоволь напившись, я подошел к Федору и, поблагодарив за приют и ужин, виновато сказал:
– Федор, вот какое дело, денег у меня нету.
– Дык как ето, вона рубаха и портки больших денег стоят, а за постой отдать не можешь. Ты по жизни чем кормишься-то?
– Врач я.
Федор глянул непонимающе.
– Лекарь, – уточнил я. Тоже мне, дубина, не мог сообразить, что и слова такого здесь, наверное, еще нет.
Лицо у Федора немного просветлело, затем опять нахмурилось:
– Плохой, что ли?
– Почему плохой? – обиделся я.
– Так ведь у хорошего завсегда деньги есть.
– Получилось так, – пробурчал я.
Стыдно было, хоть провались. Никому не покажешь свой диплом, да и не поймут ничего.
– О, слушай, лекарь, у соседки пацаненок ногу подвихнул, ты бы глянул.
И уже через плетень:
– Агафья, ты жива там? Как твой малой, с ногой как?
Из-за двери высунулась веснушчатая молодая, лет тридцати, с заплаканными глазами женщина.
– Да нет хорошего, лежит, нога опухла, не ступает.
– Вот человек, поглядеть может.
Я уже обратил внимание, что рост