В Рождественской метели, печали затая,
К нам ангелы летели в исходе декабря.
Они легки как птицы, они несли нам свет,
И мне бы возвратиться, да только ходу нет.
Я затерялась в поле, дорог не отыскать,
Черт полосатый спорит, и он ворчит опять:
– Ну что там разлетались, без вас нам легче жить,
А ангелы смеялись, не обрывали нить.
Им вьюга песню пела, их вдохновлял полет,
И не было им дела, что там глаголил черт.
Но я их не просила путь отыскать в снегу,
А все забыв, твердила, что я сама смогу,
И пусть один встречает он Рождество опять,
А ангелы порхали, как им меня понять.
Черт тряс сосну устало, тонула я в снегу,
И сердце трепетало: – Все, больше не могу.
Он сжалился и вывел из морока в туман,
– Хранил тебя впервые, все ангелы – обман.
Ты б там замерзла с ними, не пригласишь на чай?
Назвал свое он имя. – Давай с тобой встречаться.
Пожала я печами, ответила: – Давай,
А ангелы порхали, метели белый вальс.
Нас закружил, и стало тепло мне и светло.
С тех пор ищу повсюду я черное крыло…
Чарует словом
«В движенье губ гораздо больше жизни, чем в том, что эти губы произносят» – Иосиф Бродский.
И снова Бродский нас чарует Словом,
В движенье губ оставшимся немым,
Воспринимая смысл его по-новому,
Над пропастью контекстов мы парим,
И многозначность так порой пугает,
И так влечет движенье губ куда-то,
Оно лишь суть иную отражает,
И смыслы все и все его утраты,
Что остается, сила и сомненье,
Венеции печальные штрихи,
И если ты дожил до грез паренья,
То суть стиха легко так упустить.
Но хочется как прежде дотянуться,
До смыслов и до сути, ангел мой,
Быть может нам в Венецию вернуться,
И побродить по мокрой мостовой.
Услышав речь негромкую, очнуться,
Иную суть читая по губам.
Мир глух и нем, и только б оглянуться,
Аид нам не позволил, чтобы там,
Во тьме его мы не смогли остаться,
И вырвались в пучину жизни вновь,
Она бурлит должны в ней появляться
Иные песни, ведь не вечна ночь.
Мой Пушкин
«Я пережил свои желанья, я разлюбил свои мечты…»
А.С.Пушкин
Что остается? Только тихий свет
Звезды давно и быстро отгоревшей.
Средь поражений, радостей, побед
В душе моей отнывшей, отболевшей
Останется таинственная грусть,
Откуда-то пришедшая тревога.
Прости меня, я больше не вернусь,
И к дому не вернет меня дорога.
Но есть еще поэмы, города,
Пирушки, свет луны, такой далекой,
И я приду из дальних стран туда,
Чтобы попрощаться и уйти до срока.
Мой путь