– А мне не было смешно! Представляешь, я, как назло, надела тот древний фамильный бабушкин кулон. И когда мы бежали к остановке, поняла, что кулона на мне уже нет. Я уговорила Питера вернуться за ним. И кстати, нет, озеро не замерзло до конца.
– Вау! И он согласился? А как же кабаны? Разве это не странно, что они тоже решили искупаться в ледяной воде?
– Да, он согласился и да, это все странно, – покраснев, ответила Эмма. – Когда мы дошли обратно, кабанов там уже не было. Но и кулона по пути мы не нашли. Питер нырял в озеро до посинения, но и там ничего. Он хотел меня развеселить, говорит «теперь кулон твоей бабушки носит упитанный кабанчик». Да только мне от таких шуточек врезать ему захотелось! Но это ещё не все.
Я вскинула брови.
– Нырял ради тебя в ледяную воду! Разве это не любовь?
Я помахала рукой, призывая Эмму рассказывать дальше, но в этот момент увидела, что Уильям стоит, прислонившись к нашей иве, поигрывая мечом для тенниса.
– Ты не вовремя, – зашипела на него я. – Ещё и часа не прошло!
– Да ладно, Лав. Я и при нем могу разговаривать, я привыкла, что он – словно твоя тень.
Уильям посмотрел на Эмму, прищурившись, а потом продолжил подкидывать мяч, как ни в чем не бывало.
– В-общем, Питер сказал, что помогал отцу разбирать бумаги в здании старой почты и нашел там стопку неотправленных писем от моей бабушки по линии отца, адресованных моей матери.
– О, – удивилась я. – Неожиданно. Разве они такое не утилизируют?
Эмма пожала плечами.
– Не знаю, почему эти письма не были отправлены. Не знаю, как они там сохранились.
«Какая же я была тогда идиотка,
что сказала Диме, что тебе надо сделать аборт. Теперь у меня есть Танечка, ей год и три, и она такая милая… Я души в ней не чаю. Жаль, что вы с Димой не вместе. Но хорошо, что ты ни его, ни меня не послушала, и твоя дочь, моя внучка – жива. Спасибо тебе за это», – развернув пожелтевший лист, бегло прочитала Эмма.
Моя подруга была родом из русской семьи, эмигрировавшей в Орегон. В Эшленде у русских есть свой небольшой район. Они ежегодно устраивают ярмарки и надевают на голову яркие платки с цветочными узорами.
– Ты отдашь их своей матери? – спросила я глухо.
– Да. Наверное отдам, – робко улыбнулась Эмма, пытаясь совладать с нахлынувшими чувствами.
Я вдруг ощутила ни с чем не связанную тоску. Запястье опять начало покалывать иголочками. Но я старалась не касаться его, чтобы не выдать татуировку Уильяму. Он – мой парень, но после этого разговора с утра я не знаю, можно ли ему доверять.
Глава 3
Я неожиданно для остальных, как впрочем и для себя, встала с качелей, и подошла к Уильяму. А потом уперла свои руки в ствол ивы рядом с его головой так, что он оказался заперт между ними.
Эмма пораженно смотрела меня, чуть качая головой. Кажется,