Торможу, но чувствую, что не так останавливается самолёт. Перед собой ничего не видно из-за растрескивания передней части. Мимо пронеслась вторая рулёжка.
Убрал закрылки, а тормозной рычаг отпустил полностью. Автомат растормаживания выключил и снова давлю на рычаг. Не помогает.
– Аварийно тормози. С полосы уйдёшь, – подсказывал мне помощник руководителя полётами.
Рычаг управления двигателем в положение «Стоп», и торможу аварийно.
Самолёт немного начинает носить по полосе. Главное, чтобы Швабрин позади меня не догнал.
Вроде всё замедляется. Вот третья рулёжка справа от меня, но скорость уже не такая. До конца полосы остановлюсь. Скорость к четвёртой рулёжке снизилась достаточно, чтобы можно было сходу войти в поворот. По инерции так я и съехал. Проехав несколько метров, мой самолёт, наконец-то, остановился.
– Всё равно, это лучшая работа в мире, – сказал я вслух, скидывая с себя гермошлем.
Только сейчас почувствовал, как жжёт в местах, куда попали осколки от смотрового щитка. Ко мне уже спешил различный спецтранспорт. Начиная с пожарной машины и заканчивая командирским УАЗиком. Я же продолжал кайфовать и расслабляться под весенним солнцем Белогорска, сидя в своём «кабриолете».
Самочувствие после такого полёта было вполне нормальным. Немного ломило шею, но это больше от перенапряжения. Две царапины от осколков тоже не тянут на серьёзное ранение. Тем не менее, начальник медицинской службы полка принялся осматривать меня прямо в кабине.
– Товарищ капитан, ну давайте без осмотра? – уговаривал я его.
– Ничего не знаю, Родин. Положено. Я за твою жизнь потом отвечать не хочу.
– Блин, ну мне надо поскорее выйти отсюда…– сказал я, намекая на внезапный приступ диареи у меня.
– Потом. Давай в санитарный автомобиль. Едем в кабинет, там и разденешься заодно.
Привезли меня в здание высотного снаряжения сразу же, как только я вылез из кабины. Даже Добров не стал ничего у меня спрашивать возле самолёта, а решил перенести расспросы сюда. Даже снять ВКК не дали с себя!
– Сейчас тебе помогут всё снять. Как так получилось, Родин? – спросил Добров, похлопав меня по плечу.
В комбинезоне становится жарковато и, жуть, как неудобно. Ещё и живот скрутило. Я только открыл рот, чтобы попроситься отойти и только потом начать свой рассказ, в кабинет ворвался Швабрин.
– Потом, я сказал, – крикнул он на кого-то в коридоре перед тем, как захлопнуть дверь. – Серый, чё за… ерунда? Виноват, товарищ командир! – вытянулся он в струнку.
– Ну-ну, Иван Фёдорович. Тоже хотите расспросить своего подопечного? Надо бы дать ему передохнуть и снять с себя ВКК.
– Так точно. Давай помогу, – ломанулся ко мне Швабрин, но я остановил его жестом.
– Не могу я сейчас рассказывать. Если вы про неприятности, которые выпадают на мою задницу, то я не специально раздолбал фонарь.
– Да я не про это. Чего молчал? Что с приборами?
Ну не отстанут от меня! Краткий пересказ слушали