Он так глубоко погрузился в размышления, что не сразу услышал обращённые к нему слова дочери.
– Что? – переспросил он.
– Я спрашиваю, что в чае? Какие фрукты?
– Чай? – он задумался. – Я не помню… правда… может быть, на этикетке…
Он хотел было встать, но дочь его успокоила:
– Ничего страшного. Это неважно.
«Это неважно, – повторил он про себя. – Совсем неважно».
Глава 8
В подъезде отвратительно пахло варёным луком. Виктор не переносил лук ни в каком виде. Макарычев постоянно ест лук. Каждый божий день. Ходит потом, дышит на окружающих, и ему никто ничего не говорит. Потому что Макарычев завкафедрой, но скорее всего из-за того, что ему уже девяносто три. Короткин почти в два раза младше и ему постоянно делают замечания.
– Что за гадость вы курите? – твердит ректор, каждый раз сталкиваясь с ним в коридоре. – От вас за версту несёт табачищем.
– Я не настолько богат, чтобы курить дорогие сигареты, – отвечает Виктор. – Зарплата не позволяет.
– Нормальная у вас зарплата, – заявляет ректор и быстро уходит. Разговоры о доходах подчинённых вызывают у него почти физическую боль. Стоит только поддержать тему, и кто-нибудь непременно вспомнит, сколько этажей в его коттедже и какая машина каждое утро подвозит ректора к воротам института. Незачем тревожить себя и других мыслями о социальном неравенстве.
Лиза тоже любила лук. Ела его как яблоки. Откусывала кусок прямо от луковицы. А в глазах ни слезинки. Находиться рядом было неприятно.
– Это неуважение! – возмущался Виктор. – Бабские причуды!
– Но я же не виновата, что мне хочется, – возражала она.
А кто виноват? Опять он?
Виктор задержал дыхание, приготовившись быстро взбежать на третий этаж, но у почтовых ящиков всё же затормозил, бросил взгляд на свой. Сердце на секунду замерло, а после застучало быстрее. Из щели под дверцей торчал белый уголок конверта.
Он ведь не ждал этого письма? Не ждал. Зачем тогда сказал Юле, чтобы она не прикасалась к этим письмам? Нужно было попросить уничтожать их, не читая. Просто брать и уничтожать. Без его ведома. Она бы жгла их потихоньку, а он и не знал, что они всё ещё приходят.
Виктор потянулся к дверце ящика. Может, оставить его открытым? Тогда письма станут пропадать. Вылетят наружу, а потом их сметёт в мусор уборщица. Нет, эта не сметёт. Положит на место или, что ещё хуже, позвонит в дверь и вернёт прямо в руки.
Виктор достал письмо и не глядя смял в кулаке, решив кинуть его в плетёную корзинку в углу, в которую жильцы выбрасывали назойливые рекламные проспекты и прочую мелочь. Но в последний