Иисус достоин аплодисментов. Денис Леонидович Коваленко

если я создание Бога, то почему мои цветы от лукавого?

      – Всё искусство от лукавого. Бог создал тебя, а лукавый наделил способностью обманывать людей. Даже иконы от лукавого. Потому что их можно продать. Всё, что можно продать – от лукавого.

      – Но ведь и меня можно продать, – произнес Сингапур.

      – Тело да. Душу нет. Душа принадлежит Богу. А тело – дьяволу.

      – Значит и с картинами так же, – улыбнулся Сингапур. – Часть моей души в каждой картине.

      – В них нет души. В них обман. Душа одна и она в тебе. А в картинах – обман, лукавство. Отражение твоей души, как в зеркале.

      – А ты, правда, святая? – вдруг спросил Сингапур.

      – Да – так сказал Бог, – настороженно, точно готовая сорваться и удрать, прошептала Галя.

      – И Минкович, правда, оскопил себя?

      – Нет… я не знаю. Не задавай таких вопросов, – она чуть подалась, готовая вскочить.

      – Не буду, – успокоил ее Сингапур. – И, что же мне теперь – сжечь свои картины?

      – Да, – ответила Галя.

      – Вот и договорились… И иконы сжечь?

      – Да. Сжечь.

      – И тело – сжечь, ведь оно принадлежит дьяволу?

      – В иконах отражение души – они бездушны. А в теле душа…

      – Так тело – дьявола.

      – Душа от Бога.

      – Так тело… Сжечь? – уже привычно тяжело, спрашивал он, взглядом уперевшись в Галю.

      – Тело дьявола, но его не создал дьявол, и цветы в поле – создал не ты, и не дьявол. А картины рисовал ты. Искусство – искусственно.

      – И иконы? – не унимался Сингапур.

      – Да. Всё, что создано не Богом – всё от дьявола, всё от лукавого.

      – Чай – остынет, – Сингапур указал на чайник и сам, подавшись вперед, взял со стола чашку с чаем. – Что ж, – отхлебнув чаю, произнес он, – будем разрушать. Начнем с картин, закончим городом, и все, дружненько переселимся в пещеры и пустыни, будем ходить в звериных шкурах и питаться кузнечиками.

      – Да, ты согласен? – неожиданно живо, воскликнула она, и вдруг, точно осознав, что ее обманули, в волнении закусила губу.

      – Я, нет, – ответил спокойно Сингапур. – Я – не согласен, – повторил он, внимательно изучая ее изменившееся лицо; и, не отводя взгляда, спросил у Паневина. – А ты, Сма, ты согласен?