– Угу, угу, – Тремас стучал ложкой, и вдруг остановился, прислушался. – Эко, как бы не…
Он поставил на место верхний ярус термоса, вышел к грунтовке. Ветер низко пылил, будто подметал дорогу:
– Слышь, Натах, в небесной канцелярии, кажись, власть сменилась! То-то так парило! Ща как вольёт! – и в подтверждение слов раздался треск грома, а вдали ударила, и будто опустилась в макушку церкви молния. По траве зашуршали первые капли.
– Вот кого не ждали, здрасти, дождище! – сказал он, утерев рот платком. Обернулся и взял девушку за руку:
– Ты чего?
– Пошли-пошли! В кабине переждём! А то так замочит!
– Не, я не пойду! Не полезу, ты что! Высоты боюсь!
– А ну, как Иваныч говорит, все на борт!
Он пропустил девушку вперёд, к комбайну, та неуверенно взялась за поручень, поставила ногу на ступень.
Тремас вновь посмотрел на небо, сказал сам себе негромко:
– Эх, Иваныч! Русалка, говоришь! Чайка села попой в воду, жди хорошую погоду?
– Так, ты что там про мою попу сказал? – она обернулась, глядя сверху вниз, и прижала платье.
– Про твою – ничего! – и он, поднявшись на ступеньку, ловко ухватил девушку за обсуждаемое место.
– Руки!
– Ты чего, это я страхую!
– Я тебе!
– Страхую, говорю! Лезь!
Дождь стучал крупными каплями по голове. Усиливался. В кабине по стеклу уже лились тонкие ручейки.
– Ничего себе, вот это обзор тут у тебя! – сказала она, пригнувшись. – Как прямо на ладони всё видно!
– Ну да, а мы – монтажники-высотники, и с высоты вам, – пропел он.
– Миш, а можно мне – вот тут? – она указала на водительское место.
– Можно, как раз для твоей попы! А я уж рядышком, вот, – он не успел закрыть дверь, пошатнулся. Наташа ухватила его за ворот, и посмотрела в глаза так, что тот быстро заморгал:
– Ладно, ладно, Натаха, всё, всё, не буду больше я ничего про твою эту! Только не скидай меня с корабля! – он ухватился за ручку. – Сама ж начала – дурак, дурак. А как себя ещё дуракам вести?
Наташа осторожно положила ладонь на оранжевый джойстик, другой взялась за руль:
– Ничего себе, сколько тут у тебя разных кнопочек! И ты на них все едешь и жмёшь? – она с интересом и даже, казалось, уважением осмотрела приборную панель. – Ой, а эти какие смешные! Зачем на них улиточка, черепашка и зайчик?
– Когда заводишь – комбайн автоматически на «улитке» стоит, когда надо включить рабочие органы – жмёшь «черепаху», обороты сразу на тысячу идут. Ну, а «заяц» – это уже номинальные обороты, на них работаешь.
– С юмором человек комбайн придумывал! А это что за кнопочки? Вот – красная горит?
– Ручник включен. Вот это, – он пододвинулся ближе, и уже дышал над макушкой. Её чуть влажные волосы напоминали спелую пшеницу, пахли дождём. – Ну, вот это – открыть, закрыть бункер, это реверс – когда у тебя забилась наклонная камера, или в жатку что попало…
– Ага, у меня, хорошо, – она засмеялась. –